Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

Пентаграмма противопоставлялась кресту, эта идея была выражена многими мыслителями и писателями 1920—1930-х годов, не только М. А. Булгаковым, но и Б. Пильняком, В. Розановым и проч.[1040] Ярко формулируется сопоставление пентаграммы как дьявольского символа и креста как христианского у М. М. Пришвина:

<…> У нас все ваше – либеральное, прогрессивное и рациональное только без лицемерия либералов – все в пентаграмме. Покажите же, за что вы хотите гореть, мы, может быть, вас удовлетворим. – Крест. – Пожалуйста, несите крест, у нас Голгофа для всех открыта. <…> <На полях:> Они говорят, болтают и врут потому, что сделали кое-что: Октябрь не шутка. Вам же нечего сказать на эту болтовню, потому что вам надлежит кое-что сделать (может быть, из себя крест поднять!)[1041].

Тем самым эта идея витала в среде старой православной интеллигенции послереволюционной эпохи. М. М. Пришвин и М. А. Булгаков были хорошо знакомы, встречались на тех же «Никитинских субботниках».

3. Великий бал у сатаны

Согласно сообщению Е. С. Булгаковой и изысканиям Л. К. Паршина, описание великого бала у сатаны в романе «Мастер и Маргарита» основано на воспоминаниях о приеме в резиденции американского посла[1042]. Кроме того, исследователи указывали на использование некоторых других эпизодов, литературных описаний балов и московских реалий[1043]. Вновь не полемизируя с общепринятой точкой зрения и иными параллелями, предлагаем учесть новые обстоятельства, которые могли отразиться в замысле М. А. Булгакова, касающемся этого эпизода. Описание пространства, где происходит бал, и многие детали указывают на помещение Музея изобразительных искусств (ныне ГМИИ им. А. С. Пушкина). Великий бал Булгакова мог быть навеян музыкальными вечерами, проводившимися в музее. Сначала Маргарита видит огромную лестницу, покрытую ковром, а поднявшись по ней, – колонны из желтоватого камня и расставленные диванчики:

Первое, что поразило Маргариту, это та тьма, в которую она попала. Было темно, как в подземелье <…> Тут стали подниматься по каким-то широким ступеням, и Маргарите начало казаться, что конца им не будет. Ее поражало, как в передней обыкновенной московской квартиры может поместиться эта невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница <…> Маргарита поняла, что она находится в совершенно необъятном зале, да еще с колоннадой, темной и по первому впечатлению бесконечной. Возле какого-то диванчика Коровьев остановился, поставил свою лампадку на какую-то тумбу, жестом предложил Маргарите сесть, а сам поместился подле в живописной позе – облокотившись на тумбу[1044].

Духота <…> сменилась прохладою бального зала с колоннами из какого-то желтоватого искрящегося камня. Этот зал <…> был совершенно пуст, и лишь у колонн неподвижно стояли обнаженные негры в серебряных повязках на головах[1045].

Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром. Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрела обратным способом в бинокль, она видела громаднейшую швейцарскую с совершенно необъятным камином, в холодную и черную пасть которого мог свободно въехать пятитонный грузовик[1046].

В полной рукописной редакции 1928—1937 гг. говорится, что

на золоченой тумбе горела одинокая свеча[1047].