Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

В декабре 1932 г. в Музее была организована выставка работ Павла Радимова, вечер в его честь прошел, как уже говорилось, 17 декабря. 31 декабря кружком субботников отмечался Новый год. Это празднование часто совмещалось и с днем рождения самой Е. Ф. Никитиной. С. З. Федорченко посвятила ей шуточное стихотворение о своем сне, в котором ей пригрезился юбилей Павла Радимова, но уже не 25-летний, а 100-летний:

Новогодний сон

(Е. Ф. Никитиной, сострадалице по юбилею)

Начало! Эттингоф изящный
Заговорил, потупя взор,
О том, что юбилей незряшный,
Что сотня лет совсем не вздор. <…>
Не оставляет, не бросает
Меня мой новогодний сон.
Огни музея погасают,
И сонно замирает он.
Он спит, покинут Евдоксией,
В туманных клочьях на стекле,
Заретушован мглою синей
Огромный фото-ателье.
Но не в музее, не в музее,
А там, где музы повелят,
Плоды такого юбилея
Пожнет почтенный юбиляр

[1075].

Великий бал у сатаны в романе происходит в полночь с пятницы на субботу, прямо продолжая шабаш. Тем самым он также оказывается отзвуком «Никитинских субботников», что соответствует характеру музейных концертов, которые одновременно были и мероприятиями кружка Е. Ф. Никитиной.

Возвращаясь к отрубленной голове Берлиоза, интересно отметить, что роспуск РАППа и «ссылка» Л. Л. Авербаха произошли весной 1932 г., т. е. в том же году, когда состоялись первые концерты и вечера в музее, которые и послужили реальной основой для эпизода бала сатаны. Бал в романе М. А. Булгакова, вероятно, осознанно соотносится писателем с хронологией именно этого года.

Примечательно, что Музей изобразительных искусств единственный раз прямо упомянут в редакции «Великий канцлер», когда в одной из последних глав герои летят над московскими пожарами и видят горящий трехэтажный дом на Волхонке напротив Музея[1076]. Это указывает на важность неназванного прежде Музея как одной из узловых топографических точек в повествовании романа.

4. Маргарита

Здесь целесообразно коснуться темы прототипов Маргариты. Общепринятым считается, что прототипами для ее образа как возлюбленной мастера служили жены и возлюбленные писателя, прежде всего, Е. С. Булгакова, а также некоторые другие дамы, в частности Маргарита (М. П.) Смирнова, имя которой, вероятно, и было использовано[1077]. Вместе с тем В. И. Лосев справедливо отмечает, что прототипы Маргариты менее всего исследованы[1078]. Представляется, что ее образ столь многогранен, вмещает столько тем, что он мог включать и другие прототипы. Маргарита – единственный женский персонаж из протагонистов, все остальные дамы второстепенны (Гелла, горничная Наташа, гости на балу, сотрудницы и зрительницы Варьете, и проч.). Поэтому в единственный важный женский образ М. А. Булгаков мог вплести и другие темы, кроме того, что она подруга мастера.

В романе многократно повторяется, что Маргарита – ведьма. Она натирается чудесной мазью, подаренной Азазелло, летает на швабре, громит писательский дом, ее моют кровью на балу, она говорит мастеру, что ему придется жить с ведьмой, оставляет покинутому мужу записку, что уходит в ведьмы[1079].

Е. С. Булгакова настаивала на том, что «ведьмой» была именно она и рассказывала, как сам М. А. Булгаков и другие называли ее ведьмой[1080]. С этим невозможно полемизировать, однако, как мы видели, писатель мог иметь в виду еще и другую ведьму.

Маргарита как хозяйка бала, ставшая дамой Воланда на одну ночь полнолуния, значительно отличается от образа Маргариты как подруги мастера. В этой части романа М. А. Булгаков мог использовать и Е. Ф. Никитину как один из прототипов героини. Уже шла речь о том, что ювелирша де Фужере так и не появляется, лишь Степанида Афанасьевна была обозначена в ранней редакции как действующий персонаж и именно как ведьма и хозяйка «ведьминой квартиры». Возможно, владелица этой ведьминой (а впоследствии нехорошей) квартиры исчезла из последующих редакций романа, но не совсем, а частично скрывается в собирательном образе Маргариты. По этому поводу можно привести любопытный фрагмент воспоминаний Е. Ф. Никитиной: