Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

В полной рукописной и окончательной редакциях романа после казни Иешуа Пилат, обращаясь к Левию, называет его «книжным человеком» и предлагает взять его на службу[1296]. Не содержится ли в этой сцене аллюзии на владикавказскую ситуацию, когда Б. Е. Этингоф взял на службу в наробраз Ю. Л. Слезкина? В таком случае этот эпизод согласуется также с предположением об автобиографическом характере истории Иуды и Низы. Предложение Левию Матвею Пилат делает после сообщение о мести Иуде.

Примечательно, что Левий Матвей как посредник между Воландом, Иешуа и мастером появляется уже в Москве на крыше дома Пашкова среди свиты Воланда, т. е. среди персонажей, непосредственно связанных с московской писательской средой, и это происходит сразу после пожара в Грибоедове. Это также может служить указанием на некоего прототипа Левия Матвея из той же литературной среды. Ю. Л. Слезкин был участником последней артели Е. Ф. Никитиной, общался с Б. Е. Этингофом в начале 1930-х. Он мог действительно исполнять какие-то поручения. Б. Е. Этингоф относился к нему снисходительно, как и Воланд. Кроме приведенных воспоминаний Е. Ф. Никитиной, можно упомянуть Н. Б. Этингоф, которая приводит слова отца о нем:

Есть такой писатель – Слезкин – ха-ха, смешной человечек.

Здесь целесообразно обратиться к рассмотрению самого имени Левия Матвея. Нигде в новозаветных книгах не используется комбинация из двух имен: и Левий, и Матвей. Евангелист и апостол из двенадцати Левий, сын Алфеев, он же Матфей, мытарь или сборщик податей, автор первого Евангелия, брат Иакова Алфеева, призванный в Капер-науме, назван в Евангелии от Матфея и Деяниях апостолов Матфеем (IX: 9; Деян. I: 13), в Евангелии от Марка – Левием Алфеевым (II: 14), в Евангелии от Луки – Левием (V: 27). М. А. Булгаков намеренно соединяет оба имени, меняет транскрипцию, и благодаря этому по слогам, ритму и музыке двойное имя звучит почти в полном соответствии с именем Ю. Л. Слезкина: Ле-вий Ма-твей – Ю-рий Слез-кин.

7. Топография и хронология московских глав романа «Мастер и Маргарита»

В третьей части мы уже обращались к московским адресам, связанным с М. А. Булгаковым. Основная заслуга в исследовании этого материала принадлежит Б. С. Мягкову[1297]. На основании собранных нами материалов, можно обогатить наши представления о булгаковской Москве с точки зрения реальной биографии писателя. Уже шла речь о квартирах, в которых проживала Е. Ф. Никитина в Москве и где он у нее бывал, т. е. в Газетном переулке в доме № 3 и на Тверском бульваре в доме № 24. Очевидно, что большое значение в судьбе писателя сыграл также адрес Наркомпроса у Мясницких ворот на Чистых прудах в доме № 6.

Все эти и другие адреса в явном или скрытом виде задействованы в романе «Мастер и Маргарита». Тем самым мы можем несколько расширить булгаковскую топографию Москвы: названные и неназванные места действия располагались не только на Садовой в нехорошей квартире и в Доме Грибоедова, но и в доме Е. Ф. Никитиной на Тверском бульваре, шабаш восходил к празднованиям Нового года на субботниках в Серебряном бору, а бал у сатаны к Музею изобразительных искусств на Волхонке. В разных редакциях романа упоминаются и Газетный переулок, и Чистые пруды и проч.

Сопоставление двух очагов писательской жизни в ресторане Дома Грибоедова и на «Никитинских субботниках», учитывая симметричное расположение на Тверском бульваре Дома Герцена и дома Е. Ф. Никитиной, приобретает замечательную топографическую точность. Писатели с двух сторон бульвара: с одной стороны, официальные, санкционированные властью и подчиняющиеся Наркомпросу организации, с другой – обреченное на закрытие кооперативное, «вольное» объединение. Официальная писательская среда в МАССОЛИТе и Доме Грибоедова, изображенная М. А. Булгаковым, воплощала для него ад, покинутый Богом. Иван Бездомный называет писателей разбойниками, присутствующие на балу у сатаны писатели – разбойники и висельники, сам Мастер вспоминает о литературном мире с ужасом и отвращением[1298]. Замечания М. А. Булгакова о «Никитинских субботниках» в его дневнике также весьма нелицеприятны.

Однако при всем гротеске мы видим гораздо больше человечного и искреннего в окружении сатаны-Воланда и его свиты. Божедомка, возникающая в связи с образом жены Степы Лиходеева, как мы видели в третьей части, могла быть также неким скрытым ответвлением от дома Е. Ф. Никитиной на Тверском бульваре, поскольку туда простирались владения И. Н. Римского-Корсакова, первого хозяина этой усадьбы.

Тем самым эти вехи московской топографии Города как места действия прочно базируются на реальных впечатлениях М. А. Булгакова и связаны, прежде всего, с писательским миром Москвы.