Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

В 1929 году, «лишенный огня и воды» Булгаков готов был наняться рабочим, дворником, – его никуда не брали. После разговора по телефону со Сталиным, когда ему была обещана работа в Художественном театре, он бросил револьвер в пруд. Кажется, в пруд у Новодевичьего монастыря[1320].

1 августа 1969 г. Е. С. Булгакова сходным рассказом делилась и с историком С. Н. Семановым, она говорила, что в ожидании ответа на письмо правительству М. А. Булгаков думал о своем револьвере:

Написав письмо в марте 1930, Б. был взволнован и угрюм. «Если ответа не будет, я должен покончить с собой». Для этой цели хранил в столе браунинг[1321].

У М. А. Булгакова был револьвер, хотя хранить его было запрещено. Если у него был замысел главы, в которой «поэт», т. е. автобиографический герой, получает револьвер от Воланда, можно предполагать, что сам М. А. Булгаков также получил его от какого-то покровителя. Б. Е. Этингоф, по-видимому, владел револьверами еще и в 1937 г., в частности, о этом сообщает в своем доносе Е. Чернявский:

Б. Е. упомянул, что у него 4 револьвера без разрешения, когда я сказал, что их надо сдать, – он ответил, что он не отдаст и будет драться за них, если у него захотят отнять[1322].

Нетрудно сделать и следующее допущение о том, что М. А. Булгаков мог получить от Б. Е. Этингофа один из револьверов после его возвращения из Трапезунда, но после завершения трагической ситуации весной 1930 г., благодаря его покровительству, надобность в оружии отпала, и револьвер был отправлен в пруд.

И наконец, тема краха «всесильного человека», который повлек за собой крах карьеры писателя, также вполне автобиографична для М. А. Булгакова. Б. Е. Этингоф сначала был отстранен в 1933 г. от работы в Наркомпросе, а затем в феврале 1937 г. исключен из партии и лишился всякой работы. Именно к этому времени относится резкое ухудшение дел М. А. Булгакова и его крайне угнетенное состояние.

Примечательно, что П. С. Попов в своем пересказе замысла пьесы говорит, что именно письмо сыграло решающую роль в обретении покровительства, что писатель «дружил» с «всесильным человеком». Напомним, что именно П. С. Попов, близкий друг М. А. Булгакова, его первый биограф, прекрасно осведомленный о его жизни, в своем послании весной 1930 г. рассказывал о ситуации с письмом правительству, что было «письмишко», но скрывал реальные взаимоотношения писателя с покровителем:

Эйхенбауму внушил, что Вы <…> ни с кем не дружны[1323].

Вполне возможно, что Е. С. Булгакова при составлении своей записи руководствовалась главным образом цензурными соображениями и сознательно редактировала замысел писателя, чтобы максимально скрыть именно автобиографический подтекст будущей пьесы. Как уже говорилось выше, никаких упоминаний Б. Е. Этингофа ни в ее дневнике, ни в вырезках альбомов, переданных в РГБ, ни в каких других документах не было.

Заключение

Подводя итоги, можно попытаться кратко сформулировать несколько основных выводов и одновременно ответить на вопросы, которые были поставлены в начале книги.