Игла и нить

Вот уже несколько недель она не состояла в ковене, и Анна поняла, как легко, с одной стороны, дался ей этот переход, возврат к тому, чтобы снова стать никем: исправно посещать занятия, не высовываться, ни с кем не разговаривать, не иметь друзей. С другой стороны, это было самое трудное решение в ее жизни. У нее прежде никогда не было друзей, и поэтому ей никогда не приходилось их терять. Боль от потери была всеобъемлющей.

Анна надеялась, что, быть может, Аттис попытается заговорить с ней – извиниться за то, что так быстро сдался, – но, похоже, он тоже был трусом. Девочка больше не встречала его в школьных коридорах, а Роуэн с Мэнди избегали встречаться с ней. Эффи не удостаивала ее подобной чести, она продолжала вести себя как ни в чем не бывало и делала вид, будто Анны не существовало вовсе. В ситуации с Дарси девочка сама выбрала быть никем, Эффи же заставила Анну стать таковой.

Новости о своих бывших подругах девочка теперь узнавала исключительно из школьных сплетен. Кажется, Мэнди все же переспала с Каримом. Хотя Анна и не была уверена, что это правда. Роуэн вроде бы пригласил на выпускной бал Дэвид, мальчик-трубач. Анна улыбнулась, впервые услышав новость, но затем вспомнила, что не сможет узнать у Роуэн подробности. Эффи, конечно же, пойдет на выпускной бал вместе с Аттисом. Несколько дней в школе обсуждался внезапный конец дружбы между Анной и Эффи, но вскоре об Анне говорить перестали. Ведь она больше не принадлежала к кругу избранных.

К счастью, учеба подходила к концу, оставалось только закончить курсовую работу. Анна разрывалась между библиотекой, где она работала над курсовой, и музыкальным классом, где она готовилась к выступлению. Все свои эмоции девочка изливала на пианино единственным известным ей способом. Когда же эмоции зашкаливали, их остаток она завязывала узлами на своем наузе. У нее не было времени потакать своему гневу, предаваться печали, истекать кровью или страдать – Анна была слишком занята. Она должна была во что бы то ни стало покончить с заклинанием слухов. Коринн отстранили от занятий, Оливия снова пропускала школу из-за предстоящей операции, а Дарси… Анна не знала наверняка – да и не хотела знать, – но зато могла живо себе представить, чем занимается староста школы.

Как-то раз, пока тетя была на работе, Анна вновь посетила Британскую библиотеку. Девочка долго плутала по ее коридорам в поисках какого-нибудь контрзаклинания. Она надеялась снова встретиться с Песахьей, но страж библиотеки не вынырнул из своих бумажных глубин. Анна вернулась домой с огромной охапкой книг. Она просмотрела их все, но лишь одна книга оказалась полезна девочке. Долгие ритуалы, зелья, заклятия – ничто из этого невозможно было сотворить в одиночку, но одна из книг все же подала Анне идею. Девочка не была уверена, что она сработает, но попытаться стоило.

В день концерта Анна чувствовала себя так, словно вот-вот развалится на куски.

Я готова, я готова. Я справлюсь.

За кулисами царило нервное оживление. Остальные участники концерта сновали мимо Анны туда-сюда: школьный хор, трио скрипачей, группа вокалистов, группа, настраивающая свои инструменты, – девочка же сидела на полу совершенно одна и пыталась унять дрожь в руках. Что, во имя Богини, я делаю?

Идея заклинания, что подала ей одна из библиотечных книг, была связана с магическим языком музыки – в книге вскользь упоминалось, что музыкальное произведение может стать заклинанием. Конкретные приемы не описывались, но предполагалось, что ведьма может сочинить свое собственное музыкальное заклинание – «наполненное хирой и усиленное магией» – и использовать его для любой цели. Анна понятия не имела, как добиться, чтобы ее музыка превратилась в заклинание, но она должна была попытаться. Сборный концерт подходил для этого эксперимента идеально – на нем обязаны были присутствовать все ученики, причем как девочки, так и мальчики из соседней школы.

Анна сочинила заклинание с помощью музыкальной книги Аттиса. Во время его исполнения она представляла себе, как слухи испаряются в воздухе, как мухи уносятся прочь чистыми ветрами, как закрываются рты, как замолкают телефоны. Мелодия сама собой появилась на страницах книги; нотный стан – как пучок нитей, ноты – как маленькие узелки тишины, завязанные на них. Все будут смеяться надо мной… Никто… И кем только она себя возомнила…

– Ты выступаешь последней, – сообщила ей одна из старост, глядя на планшет в своих руках. – Пианино уже установили на сцену. Где твои ноты? Тебе нужен помощник, который станет их переворачивать для тебя?

– Нет. Я буду играть не по нотам.

– Да мне без разницы. Главное – не облажайся.