Игра Бессмертных

Обычно оборотни не умели колдовать, их способности к трансмутации действовали только на их собственные тела – человек становился животным, меняя структуру своих клеток. Магическая звериная форма давала невероятные силу, ловкость и выносливость. Магия защищала от серьезных травм и ран. Когда-то длаков использовали в качестве машин для убийств, подчиняя и заставляя сражаться на той или иной стороне.

Коту Баюну повезло чуть больше: его поймал и связал магической клятвой один царевич несколько сотен лет назад. Он заставлял длака служить себе, сделал своим личным соглядатаем и лазутчиком. Баюну даже приходилось убивать неугодных царевичу. Ему и раньше доводилось обагрять свои стальные когти кровью, но от убийств по приказу свободолюбивое создание испытывало отвращение.

Сейчас у кота был другой… хозяин. Убивать его больше не заставляли, однако сам факт подчинения кому-то отравлял длаку жизнь. Нынешний хозяин освободил кота от царевича, но связал новой клятвой.

Однако помыслы Баюна все же были свободны и никем не контролировались, и он уже давно решил избавиться от своего хозяина. Он знал обо всех его планах, желаниях, намерениях, а главное – слабостях. Оставалось только поймать удачный момент. И вот он настал, а длак решил выждать. Пусть хозяин загонит себя в трясину, откуда не сможет выбраться даже с помощью могущественных друзей. Пусть хорошенько наследит – никто, конечно, этого не заметит, даже УСК, ведь они не изучили хозяина так хорошо. И только Баюн будет знать, где искать эти следы. И когда придет время, он покажет их ищейкам управления.

Он был готов на все, лишь бы самому гулять по улицам города без ощущения тяжелой руки, вот-вот готовой лечь на его черный загривок.

Нужно было только немного подождать.

Трое

В комнате горело лишь несколько белых ламп под серыми абажурами. Света от них практически не было, но он и не требовался двум мужчинам и одной женщине, находившимся в помещении. За окном лил дождь, но современные окна не пропускали в комнату ни звука, а шаги одного из мужчин тонули в мягком и густом ворсе ковра.

Второй мужчина стоял у окна, темный силуэт вырисовывался на его фоне, когда снаружи вспыхивали молнии. Женщина сидела в кресле, опершись локтем на журнальный стол. Наконец первый мужчина тоже сел, и кожаная подушка кресла скрипнула под ним.

– Я не знал, что это происходит не только со мной, – сказал он, стискивая пальцами подлокотники. – А остальные? Кто-то кроме нас? Что-нибудь рассказывают?

– Я думала, это сны, – задумчиво протянула женщина, перекинув через плечо длинные волнистые темные волосы, ее костлявые пальцы венчали острые черные ногти, – они были так красивы! Я просыпалась и чувствовала восторг. Знаете, как будто незнакомая, но принадлежащая мне по праву сила растекалась по венам.

Мужчина у окна фыркнул:

– Ты романов начиталась, Темнова. Это не сны. Это воспоминания. И они возвращаются к нам.

– Тебе-то откуда знать, Власов, что это воспоминания? – спросил сидящий в кресле.

Он откинулся на спинку, подставив лицо свету лампы. Крупные, даже грубоватые, черты исказило сомнение. Черные брови были сдвинуты, широкий лоб нахмурен. Кудрявые вороные пряди обрамляли сильное лицо, а в ярко-зеленых глазах блестело недоверие.

– По сравнению со снами то, что ты видишь, – слишком детально и живо. Темнова правильно описывает эти образы, хоть и слишком вычурно. На мой вкус, – добавил Власов, услышав рассерженное шипение женщины. – А ты, Кузнецов, в следующий раз обрати должное внимание на ощущения от них. И сам все поймешь.

Они какое-то время молчали, потом Власов отошел от окна. Он встал рядом с креслом Темновой, и в свете ламп можно было рассмотреть черты его лица: слишком тонкие и мелкие, губы узкие и бледные. Глаза Власова были черны и лишь поблескивали в тусклом свете, а волосы имели необычный серый оттенок, будто снег присыпали пеплом.

– Почему другие не видят этих воспоминаний? – шепотом спросила Темнова, поднимая льдисто-голубые глаза на Власова.

Он покачал головой:

– Я не знаю. Может, со временем и все увидят. Я считаю, что это знак… перемен! Возможно, когда мы вспомним все, что должны, то сможем вернуть отнятое.

– Что?! – в один голос спросили Темнова и Кузнецов, но Власов снова покачал головой.

Им хотелось понять, хотелось коснуться и разгадать эту загадку. Они сами не понимали, что означают образы, возникающие перед глазами, когда смыкались веки. Но что-то глубоко внутри них отзывалось, пыталось выплеснуться наружу. Заставляло раздумывать без остановки, пытаться открыть тайну происходящего. И у всех троих было чувство, будто их вырвали из другого мира, более подходящего им, и швырнули в этот, чужой и неприветливый.

В своих снах они катались на колесницах из молний, играли солнцем и луной, рисовали звездами на полотне неба. Сейчас почти никто из них не смог бы создать и огненного шара, не лишившись, например, руки. От мощной магической трансмутации слабая плоть человеческих тел-оболочек почему-то разрушалась.

Власов обвел их взглядом.