Игра на двоих (СИ)

Он ведет себя так, будто ничего не случилось. Проигнорировав его последнее замечание и повернувшись обратно к окну, тихо спрашиваю, — медленно, почти по слогам проговаривая каждое слово:

— А что такое дом, ментор? И где он для нас с тобой? Для таких, как мы?

Хеймитч на мгновение теряется, но пытается собраться с мыслями и терпеливо ответить на мои глупые вопросы:

— Дом — это место, куда всегда хочется вернуться, где бы ты ни был и что бы с тобой ни случилось. Куда тебя несут ноги и ведет сердце. Где тебя ждут, принимают и понимают. Для нас таким местом должна была стать Деревня Победителей.

— Но не стала, верно? — горько усмехаюсь я. — Скажи мне, ты чувствуешь себя как дома, когда возвращаешься туда по вечерам?

— Верно, детка, — из груди ментора вырывается вздох. — Никогда не чувствовал. Для меня там слишком холодно. Все чужое. Идеально, словно на картинке. Но … совсем не то, что нужно для жизни. Будто чего-то не хватает.

— Ты приходишь в свой старый дом?

— Да, — неохотно, с заминкой отвечает ментор. — Временами, когда не получается сбежать от настоящего, я стараюсь вернуться на много лет назад, не зная ни дороги, ни места назначения.

— Продолжаешь жить в прошлом? — усмехаюсь я. — А как же будущее?

Взгляд Хеймитча серьезен как никогда. Он явно понимает, что его ответ может принести мне лишь новую боль, но, помня о обещании не скрывать от меня правду, не решается проигнорировать последний вопрос подопечной.

— У таких, как мы, его нет, Эрика. Наше будущее принадлежит Капитолию. Как ни противно признавать, но я, ты, те, кто победил на Играх десять, двадцать, тридцать лет назад, Победители следующего года — всего лишь марионетки в руках умелых кукловодов — Сноу и его приспешников.

Признание Хеймитча не стало для меня новостью, но осознание того, что даже такая непокорная, бунтарская и свободолюбивая личность, как мой ментор, готова признать поражение, оставляет неприятный, горький осадок.

— Получается?

— Ты о чем? — по выражению лица мужчины ясно, что за тревожными мыслями о будущем он забыл о теме нашего полуночного разговора.

— Вернуться в прошлое?

— Нет.

— Тогда зачем? — мне хочется заглянуть в душу того, кто тоже прошел через Игры и все связанные с ними последствия, понять мотивы его поступков. Чувствует ли он то же самое, что и я, раз за разом пытаясь повернуть время вспять и снова стать тем, кем был до роковой Жатвы?

— Наверное, я просто слишком упрям, — смех ментора звучит отнюдь не весело. — И даже спустя десятилетия не теряю веры в то, что однажды все вернется на круги своя. Но, что бы лишнего я сейчас ни сказал, запомни, детка: прошлое не вернуть. Не стоит отказываться от настоящего в пользу призрачных надежд и иллюзий. Знаю, нам с тобой мало что осталось в этой жизни — Капитолий и Арена отняли настоящее и лишили нас будущего. А потому, со всей ясностью осознав мои слова, ты попытаешься скрыться в прошлом, в том если не счастливом, то хотя бы спокойном времени, которое кажется тихой гаванью по сравнению с тем вечным штормом, в которые превратилась наша жизнь. Но это путь в никуда, Эрика. Поверь мне, я сам через это прошел: не желая верить в гибель родных, в свою вину за случившееся, в то, что мне предстоит из года в год возвращаться в столицу и тренировать малолетних убийц, хотя затем оказалось, что все, на что я способен — лишь подготовить их к мысли о неизбежной гибели, я постарался вернуться в прошлое. Уйти от реальности в мир воспоминаний. Но в итоге я только навредил самому себе: с каждым разом возвращение к действительности становилось все более болезненным. Успев устать к тому времени от постоянной боли, я предпочел забвение воспоминаниям — тоже малоприятно, но оставаться в реальности оказалось еще сложнее.

— За меня можешь быть спокоен, — мрачно усмехаюсь я, откидываясь на спинку кресла. — Твоя подопечная уже поняла, что прошлое для нее — закрытая дверь, в которую нет смысла стучаться: все равно никто не откроет.

— Неплохое сравнение, — качает головой Хеймитч.

— Мне больно не только от мысли о том, что рано или поздно придется возвращаться обратно в настоящее, — продолжаю я, отвернувшись к окну, чтобы мужчина не видел моего лица. — Мне причиняют боль сами воспоминания, насколько бы приятными они ни были. Даже те моменты, когда я была по-своему счастлива, теперь не приносят мне ничего, кроме страданий. Почему так происходит, ментор?

Мужчина отвечает не задумываясь:

— Потому что в глубине души ты точно знаешь, что все эти мгновения теперь не более чем воспоминания. Что они прошли и уже не вернутся. Что тебе не придется пережить их еще раз, как бы ты этого ни хотела.

Мне не остается ничего, кроме как молча кивнуть головой: Хеймитч прав, я действительно знала ответ на свой вопрос задолго до того, как отважилась задать его хоть кому-то.

— Зачем тогда нужны воспоминания? — озадаченно спрашиваю я.

— Чтобы даже у таких, как мы, было что-то, к чему можно вернуться, когда в нашей жизни не останется никого, кто ждал бы нас.

Я не до конца понимаю его ответ, а потому решаю перевести разговор на другую тему.