Игра на двоих (СИ)

Но эйфория длится не настолько долго, чтобы я в полной мере могла ею насладиться. Медленно подхожу к стеклянному шару с именами девочек и, опустив руку, словно хищная птица на охоте, долго кружу над именами своих жертв, едва касаясь пальцами тонких бумажных пластинок. Наконец, задержав дыхание от волнения, резко выхватываю одну и вытаскиваю ее из шара. Вернувшись к кафедре, дрожащими руками раскрываю сложенный миниатюрным конвертом листок и, пробежав глазами до нелепости длинную строчку, перевожу взгляд на застывших в тревожном ожидании людей с побелевшими лицами. Всю следующую минуту буквы никак не хотят складываться в слова, сопротивляясь моим судорожным попыткам произнести вслух имя нового трибута. Сердце стучит где-то в горле, мешая не только говорить, но и дышать. Наконец мне удается собраться с силами, расправить трепещущий на ветру листок и четким, ясным голосом произнести:

— Примроуз Эвердин!

На площади повисает мертвая тишина. С трудом оторвав взгляд от смятой бумажки, я начинаю скользить рыскающим взглядом по толпе младших: мне известно, где следует искать моего первого трибута. Наконец я вижу ее. Невысокая девочка с длинными светлыми косами и добрым взглядом карих глаз. Она не сразу понимает, что со сцены прозвучало ее имя. Дети, стоящие рядом, расступаются перед ней, чтобы пропустить несчастную к сцене. Они отшатываются от нее, словно от прокаженной. Не бойтесь, девочки. Ей просто не повезло. Воздушным путем эта болезнь не передается.

По мере того, как Примроуз приближается к сцене, у нее за спиной нарастает возмущенный ропот толпы. Я словно зашла в громадный улей, полный жужжащих пчел. Юноши и девушки, женщины и мужчины шумят, выражая свое несогласие и не боясь наказания со стороны вооруженных миротворцев. Но вдруг нестройный гул голосов заглушает пронзительный крик:

— Прим!

С замиранием сердца наблюдаю, как юная девушка продирается сквозь толпу старших. Подтянутая фигура, оливковая кожа, темно-русые волосы, заплетенные в изящную косу, серые глаза. Китнисс Эвердин.

Наверное, обладай жители Дистрикта-12 таким полезным качеством, как смелость, и приди им в голову идея охотиться в лесу и продавать добычу богатым жителям и миротворцам, мы с ней стали бы соперницами. Но обитатели Двенадцатого слишком запуганы, чтобы соваться за пределы ограды, а потому нам нет дела до конкурентов. Иногда мы встречаемся в лесу. Приветливо киваем друг другу и расходимся каждая по своей тропинке. Одиночки. Впрочем, я знаю, что у нее есть напарник — мне приходилось видеть их вместе у озера или глубоко в чаще, но присоединяться к их компании желания не возникало. Мы не делим территорию, не забираем добычу из чужих ловушек, не крадем оружие. Не враги и не друзья. Никто. Но секунду назад все изменилось. Я только что подписала смертный приговор младшему члену ее семьи.

Девушка бежит за сестрой, но пара миротворцев вовремя преграждают ей путь. Еще двое подходят к застывшей на месте Примроуз и слегка подталкивают в сторону сцены. Китнисс пытается вырваться из рук охранников, но те крепко держат ее.

— Нет! Прим!

Не слушая криков, миротворцы оттесняют девушку вглубь площадки. Со стороны мальчиков быстро выходит Гейл и обняв девушку за плечи, уводит ее к немолодой женщине, стоящей позади, рядом с родителями тех, над кем Смерть смилостивилась еще на один год. Я наблюдаю за происходящим, будто находясь в прострации. Уши слышат, глаза видят, но информация не поступает в мозг на обработку, а потому у меня не получается правильно понять и оценить случившееся. Однако в тот момент, когда девочка подходит к сцене и медленно, словно во сне, поднимается по ступенькам, это ощущение исчезает, и реальность обрушивается на меня со всей жестокостью, на которую только способен этот мир.

Ровно год назад в этот же самый летний день и час со сцены прозвучало мое имя и я точно так же шла навстречу той, которая вытащила этот злосчастный листок из стеклянного шара. Я знала, что отправляюсь на свидание со Смертью и в момент, пока ноги несли меня к деревянному помосту, думала, что не пожелала бы подобной участи ни одной маленькой девочке, имевшей несчастье родиться в Дистрикте 12. Теперь же я вижу, как мне навстречу идет та самая маленькая девочка. В ее глазах блестят слезы недоумения и обиды, а крохотные кулачки упрямо сжаты в протестующем против несправедливости этого мира жесте. Я вижу в ней себя, и от этого сердце начинает тревожно постанывать, не желая поверить в горькую правду. Круг Смерти замкнулся.