Игра на гранях языка

Однородность слов, вступающих в сочинительную связь, заключается не только в том, что они должны принадлежать к одному уровню обобщения, но еще и в том, что они должны относиться к одной тематической сфере (например: «мебель», «обувь», «искусство», «природа» и т. п.), а желательно также иметь общие грамматические признаки (свойства части речи и т. п.). Нарушение этих требований создает дополнительный эстетический или комический эффект, который часто используется в художественной литературе. Приведем соответствующие примеры.

«– Как ты? – говорю. – Я ведь тебя оставил социалистом, республиканцем и спичкой, а теперь ты целая бочка.

– Ожирел, брат, – отвечает, – ожирел и одышка замучила»

(Н.С. Лесков. «Смех и горе»).

«– Дайте мне щетку, чистый воротничок и согласие на законный брак, – сказал Норфольк»

(А. Бухов. «Лавочка смеха»).

«Восходят из долины к террасам англичане, аббаты, экскурсии и ослы»

(О. Форш. «Сумасшедший корабль»).

«Кто вы такая? Откуда вы?
Ах, я смешной человек…
Просто вы дверь перепутали,
Улицу, город и век»

(Б. Окуджава. «Тьмою здесь все занавешено…»).

«Сержант Ланцов – старик тридцати лет, кадровый… учитель жизни и минометного искусства, которое есть первейшее для нас…» (Б. Окуджава. «Уроки музыки»).

«Вот, скажем, я любим собой,
Своим обедом и женой,
Пишу стихи, имею сбыт…»

(Д. Пригов. «Изгнанники земли»).

Во всех приведенных цитатах происходит соединение несоединимого – слов, принадлежащих к заведомо разным тематическим классам (соответственно понятий, относящихся к разным сферам действительности). Приведем теперь несколько примеров, в которых сочинительная связь объединяет слова, разнородные по своей синтаксической функции (синтаксическая функция – это грамматическая роль, которую играет слово в предложении, например: подлежащее, дополнение и т. п.) – это приводит, в общем-то, к тому же эффекту.

«Скрипка и немножко нервно»

(название раннего стихотворения В. Маяковского).

«Но, живого и наяву,
Слышишь ты, как тебя зову»

(А. Ахматова. «Cinque»).

«Скорей со сна, чем с крыш; скорей
Забывчивый, чем робкий,
Топтался дождик у дверей…»

(Б. Пастернак. «Лето»).

«Забыться бы, заснуть летаргическим сном и очнуться бы в семидесятом году профессором и при коммунизме»

(Ю. Щеглов. «Поездка в степь»).

«– А как же ты сюда попал?

– …Я сюда, кажется, взбежал. Или вскочил.

– Как вскочил?

– С разбегу! – объяснил слоненок.

– По-моему, ты вскочил не с разбегу, а с перепугу, – сказала мартышка»

(Г. Остер. «Бабушка удава»).

«После того как обезьянка ушла, Гена вышел вслед за ней и написал у входа на бумажке:

ДОМ ДРУЖБЫ ЗАКРЫТ НА УЖИН Потом он подумал немного и добавил:

И ДО УТРА»

(Э. Успенский. «Крокодил Гена и его друзья»).

При всем разнообразии приведенных примеров у них есть нечто общее: это намеренно допускаемая неправильность при образовании сочинительных конструкций. Разъясним данное свойство на последнем из примеров. Здесь закрыт на ужин – значит «закрыт по какой причине»? (или «с какой целью?»). А закрыт до утра – это значит «закрыт до какого времени? как надолго?». Объединять причину и время в сочинительном ряду в общем-то нельзя, однако «если нельзя, но очень хочется, то можно», – вот тут-то и рождается игра. Конечно, не всегда можно с уверенностью сказать, сознательно ли использовал писатель данное средство (как прием) или же у него просто «так получилось». Но читатель наверняка оценит по достоинству дополнительные усилия автора.