Игра на гранях языка

Итак, если лексика (словарный состав) отражает мир в каком-то искривленном и колеблющемся зеркале, то грамматика вообще слабо связана с этим миром. И тем не менее языков без грамматики не бывает. Каждый язык обязательно включает в свою систему какие-либо грамматические категории – такие, как род, число, падеж, лицо, время, вид, наклонение, степени сравнения и т. п. (хотя, конечно, сам набор этих категорий в каждом языке своеобразен. В частности, в русском языке есть такие грамматические категории, которых нет в английском, и наоборот).

Зачем же вообще нужна грамматика? Для чего служат грамматические значения, формы и объединяющие их грамматические категории? Как гласит старинный афоризм, «грамматика ум в порядок приводит». Это значит, что она, при всей своей отвлеченности, помогает человеку разложить по полочкам окружающие его явления природы и общества: поделить их на предметы и живые существа, действия и состояния, постоянные и переменные качества и т. д. Тем самым в языке закрепляется накопленный человечеством опыт. Кроме того – это, пожалуй, еще важнее – грамматика позволяет человеку строить множество конкретных сообщений, достигающих своей цели. Каждому случаю, каждому типу ситуации будут соответствовать свои грамматические значения лица, наклонения, падежа и т. д. Одно дело сказать: «Андрей прижал раму рукой», другое – «Андрей, прижми раму рукой», третье – «Андрею рамой прижало руку», четвертое – «Рама прижала руку Андрея», пятое – «Андрей прижал руку рамой» и т. д.

Грамматические значения – результат длительной познавательной и классификационной работы общественного сознания. Чем обобщеннее становились выделяемые человеком классы, тем более они приближались к тому, что мы сегодня называем грамматическими категориями. В этом смысле грамматика экономит усилия отдельного человека: она предлагает ему уже готовую классификацию и готовый свод правил для построения высказываний. Об этом хорошо писал в статье «Грамматика в новой школе» уже знакомый нам А.М. Пешковский: «Грамматика… занимается переводом подсознательных языковых явлений в сознательные. Другими словами, грамматика как наука производит коллективными силами как раз то, что каждому надо проделать индивидуально, чтобы говорить на литературном наречии родного языка. При этом в отличие от лексики… грамматика занимается наиболее укрытыми от нашего сознания явлениями языка…»

Ранее мы видели, что лексика отражает не всё подряд, а как бы ранжирует окружающие явления по степени их практической важности – и в этом порядке дает им названия. Грамматика тоже поступает избирательно: у каждого языка, как уже отмечалось, свой набор грамматических категорий. Но здесь уже речь не идет о практических нуждах: подбираются, исторически формируются эти категории более или менее случайно. Зато уж если некоторое значение приобретает ранг грамматического, то оно должно выражаться обязательно. Иными словами, к сфере грамматики относятся именно те значения, которые невозможно «обойти», когда ты говоришь на данном языке. Например, строя русскую фразу, нельзя не выразить в ней рода и падежа употребленных существительных, лица и времени глаголов… («моя твоя не понимай» потому и служит образцом непонимания, неумения говорить по-русски, что не содержит необходимых грамматических значений). А англичанин, говоря на своем языке, будет обязан каждому употребленному существительному приписывать значение определенности или неопределенности (то, что русскому кажется совершенно излишним). Именно в этом кроется главное различие между языками. «Языки различаются между собой не столько тем, что в них можно выразить, сколько тем, что в них должно быть выражено». Это положение, восходящее к работам американского лингвиста Франца Боаса, стало одним из постулатов современного языкознания.