Игра по-крупному

В один из дней, особенно тоскливых и грустных, Игорь востребовал у государства девяносто рублей из ста, остававшихся у него на хранении, свез на кладбище родителям букет хризантем, посидел хмуро на мокрой скамейке и к вечеру ударился в загул, начав его с бара при "домашнем" кафе "Ландыш" и закончив в ресторане "Приморский", проникнуть в который удалось лишь после того, как Игорь, сманив из хвоста очереди случайного парня, подошел с ним к милиционеру, следившему за порядком, и наплёл ему, что они фрезеровщики, соревнующиеся между собой, -- Коля из Москвы, а он, Вася, -- ленинградец, и неудобно, право, принимать московского ударника пятилетки в подворотне или садике, тем более что их с Колей знает вся страна и сегодня их чествовали в горкоме партии. "Ты же понимаешь, сержант, -- широко разводил рукой Фирсов. -- Законы гостеприимства... Что про наш город могут подумать!.." Сержант понимал -- их провели в гремящий музыкой зал и посадили за отдельный столик. Друг-фрезеровщик вскоре куда-то сгинул, а Фирсов, напоив шампанским женскую компанию, сидевшую неподалеку, и опившись сам, обнаружил себя у входа в свою парадную с курчавой собачонкой на руках. "Ну, как тебя зовут? -- ласково бормотал Фирсов. -- Рики? Тики? Тави?.. Молодец, молодец. Будешь жить у меня. Да... Нам никого не надо..." Выбравшись из лифта, Фирсов отомкнул кое-как двери, запустил собачку в комнату и завалился спать.

Поутру, извлекая из стонущего мозга обрывки воспоминаний, Фирсов пытался определить, откуда взялся этот бурый, с рыжими подпалинами на груди подросток-фокстерьер, что сейчас треплет его тапки и рыщет в портьерах: "Нашел? Подарили? Украл?", но не определил. Судя по малым деньгам, оставшимся в пистончике костюмных брюк, мог и купить.

Фокс, которому Игорь приобрел полагающуюся сбрую и дал кличку Мальчик, прожил у него чуть меньше недели -- хозяин нашелся у пивного ларька на Карповке, когда Игорь, сдув с кружки пену, уже сделал первый размашистый глоток. Чей-то радостный голос крикнул: "Бард!", и поводок в руке Игоря затрепетал -- Мальчик заскулил, запрыгал навстречу пожилому мужчине в потертой кожаной куртке. Тут же и выяснялось, что хозяин сам был нетрезв в тот вечер и ни черта не помнит, где и как потерял щенка, купленного дочери-пэтэушнице после смерти матери. "Бард, Бард!.. -- ласкал собаку мужчина. -- Ну не дури, не дури, испачкаешь... -- И подмигивал Игорю: -- Сейчас обмоем, я рядом живу..."

Обмыли. Игорь даже лицезрел симпатичную дочку, прибежавшую с занятий перекусить, -- не без тайных мыслей лицезрел, и папаша локтем подталкивал гостя: "А? Ничего у меня деваха? Не, ты смотри сам, дело хозяйское. Я-то в дальнобой хожу, неделями дома не бываю... Главное -- чтоб все путем было. Тебя Игорь зовут? Во, а ее Нина..." Мальчик-Бард хвостом вился за Ниной, и потом они затихли на кухне.

Прощаясь, Игорь давал слово непременно заходить, навещать Бардика и хозяев, Нина с улыбкой кивала, папаша несколько раз крепко жал ему руку, хлопал по плечу, пес вертелся под ногами, виляя обрубком хвоста, а вернувшись домой, Игорь обнаружил в кармане плаща смотанные клубочком ошейник с поводком, повесил их на стул и долго сидел на диване, скорбно поглядывая на собачью упряжь.

Спокойная семейная жизнь, дружеская -- с пониманием друг друга, не состоялась, и Фирсов приходил к выводу, что надежнее всего полагаться только на себя. Нет, никакого отшельничества -- упаси господи от такого обета в двадцать с небольшим лет! -- а жить своей жизнью: возобновить утренние кроссы, бросить курить, заниматься самообразованием -- книг, оставленных ему загадочным Кимом Геннадьевичем, хватит на несколько лет.

Фирсов нашел себе маленькую пещерку, в которую можно прятать душу от всех передряг, -- стал вести дневник. Маленькая пещерка для одинокого человека.

Иногда он ложился на диван и размышлял о своей жизни. У него есть комната, мебель, библиотека, пусть это аванс, который выдала ему судьба в лице Марии Львовны, но они есть. Гигантская фора перед сверстниками; хотя -- как посмотреть: родительские квартиры некоторых сокурсников напоминали дворцы-музеи близких пригородов, а двое пареньков из соседней группы приезжали в институт на "жигулях", и по утрам от них устойчиво пахло сервелатом и хорошим кофе. Но, в принципе, все есть. Будут, если захотеть, и деньги. Эх, если бы они приносили счастье -- он заработал бы их кучу. Но они давали лишь независимость, и на этом, достаточном для независимости уровне, Фирсов умел их добывать.