Игра с джокером

Это было на излете брежневского времени, советский колосс ещё казался нерушимым, но находились умные люди, предсказывавшие крах системы, в том или ином виде, и возникновение на её месте чего-то нового. Хозяйство было запущено и разорено, по всем параметрам мы отставали от мировых стандартов, бесконечная торговля нефтью уже не могла спасти положение — тем более, что огромная часть выручки от этой торговли оседала не на государственных счетах. Возник «новый класс» — крупные партийные чиновники, практически ставшие хозяевами регионов и областей, директора крупнейших предприятий… Все они наворовали достаточно, чтобы начать диктовать свои условия. Их не устраивало, что они не имеют права владеть другой валютой, кроме «деревянной», и не устраивало, что по решению партии их могут в любой момент пинком под зад погнать с насиженного места… Да и партию это не устраивало, потому что коррупция проникла снизу доверху. Эти люди ждали любых перемен, чтобы под шумок закрепить свое право на собственность, чтобы эта собственность стала неотчуждаемой и наследственной.

Можно представить, какое могущество обрел бы тот, кто получил бы возможность неотступно следить за этой бесящейся с жиру элитой, уже начавшей срастаться с криминальным миром — тот, кто получил бы возможность знать все их самые тайные мысли, побуждения и поступки. Копились горы «компромата», чтобы к моменту перетрясок все нужные люди оказались «ручными»… И необязательно «компромата». Порой достаточно продемонстрировать человеку, как много ты знаешь, чтобы он склонился перед тобой. Или, например… Какой-нибудь директор универсама бросает в сердцах, про излишне честного работника или излишне неподкупного ревизора: «Хоть бы его пришили, в конце концов!» На следующий день ненужный человек погибает, а потом к директору являются солидные люди, прокручивают ему запись и говорят: «Сами понимаете, с этой записью в наличии, вы ни за что не докажете, что это не вы заказали убийство ненужного человека. Но вам бояться нечего, до тех пор, пока вы будете играть с нами в одной команде…»

Или — кто-то пожаловался, что ему надо срочно достать очень крупную сумму. И эту сумму привозят ему люди, непонятно как узнавшие о «трудностях хорошего человека». Мол, берите, пожалуйста. Потом сочтемся, когда мы вас в свою очередь о чем-нибудь попросим. Только, обратите внимание, нам становится известно абсолютно все. А ведь вы мало ли что можете натворить такое, на что мы закроем глаза, а может, и нет, в зависимости от того, как мы с вами договоримся. Нет, никаких процентов, наши проценты — это наша дружба.

И так, ниточка за ниточкой, вся огромная область страны оказывается охвачена крепкой паутиной. Первые годы — годы тайной и тщательной, «кротовьей», работы, чтобы в нужный момент дернуть все ниточки разом…

И вот в восемьдесят седьмом году — Советская власть ещё на дворе, но крутыми переменами пахнет все явственней — на заговорщиков обрушивается беда. К Бурашину является растерянный Ленька — он нашел подслушивающее устройство, явно разработанное его отцом… Что это такое, дядя Вася, и что это значит?

Бурашин, конечно, забрал у Леньки «жучка» — якобы для исследований и экспертиз. А Ленька, наверно, догадался, по реакции Бурашина: что-то здесь не так. И не стал сознаваться, что «жучок» у него не в единственном экземпляре.

Кстати — отметил про себя Андрей — почему дядя Сема принес сверхсекретные устройства домой? Чуял близкую смерть — и хотел, чтобы остались какие-то следы и доказательства, предполагая, что из лаборатории может все исчезнуть?

Офицеры, через которых Бурашин продал «жучки» главному пауку, кидаются в панике к этому главному пауку: что делать?

Наверно, они прикидывали разные варианты действий — и тот, и другой, и третий…Как бы то ни было, принято решение ликвидировать Леньку. Слишком большие ставки на кону. И Ленька нарывается на нож…

Они не зря впали в панику. Возникни хоть малейшее подозрение, что они присвоили могущественное сверхсекретное оружие, которое все-таки было создано — ведь эти «жучки» были оружием борьбы, и никак иначе — и им каюк. Они совершили предательство, которому нет прощения. Стань известно о «жучках» хоть через тридцать лет, когда они давно устареют, и предателям будет один приговор — смерть. КГБ можно было переименовывать как угодно, но одно в нем оставалось прежним: для вынесения смертного приговора изменникам не требовалось официального суда.

Поэтому они были правы, когда упоминали, что любые сведения о «магнитофоне» будут смертоносны и через двадцать лет. Наверно, сейчас эти «жучки» им не особенно нужны — они достаточно крепко выстроили свою структуру криминальной власти, да и новые средства слежения появились за минувшие годы — но к ответу за давнюю кражу их призовут всегда. Перебьют всех, кто был причастен к обману органов — и исполнителей, и главного паука, и пауков помельче. Никакие бригады «бритоголовых» их не защитят.

И главное — когда станет ясно, на чем зиждилась их власть, станет ясно, как с ней бороться и как её уничтожить.