Игра в Джарт

Чудесный голос парил, летел, как большая, сильная птица, и тень ее крыльев осеняла всех, кто был там, и все, кто был там, затихли, угомонились, и, отринув все, что мучило их и досаждало им, пугало и тревожило, уснули сладко и мирно, как летние цветы в траве, как тучи златые на горных утесах, как малые дети в колыбелях.

Спали все.

Не спал лишь менестрель короля.

Де Нель неотрывно смотрел на Деву Озера и темные глаза его мерцали, как костры мародеров в ночи. Лицо искажено было мукой блаженства, будто угодил он сразу и в рай, и в ад, как давеча – и Гроссмейстер был в том уверен – у него самого. Будто в зеркало глянул и увидел там чужое лицо.

Лицо врага.

Ибо ревность, змеей обвившая сердце рыцаря, его каменное, непреклонное некогда сердце, шипела, шептала, что де Нель ему злейший враг и должно истребить его без всякой жалости и промедления, пока не отнял он ту, что теперь Гроссмейстеру дороже души и жизни.

Убить его легко. Но как убить ее любовь к нему? – мысль эта вспыхнула, обожгла яростью душу и прогорела, не оставляя надежды. Гроссмейстер встал, с грохотом отодвинув кресло.

Девица все пела.

Жонглер, оборотившись к нему, улыбнулся, но глаза его погасли, потухли, стали холодны, оттого улыбка вышла нехорошая. Он поднялся от ног девицы, сделал Гроссмейстеру знак следовать за ним и тихо вышел из залы, оставив дверь приоткрытой.

Что ж, это даже интересно.

И Гроссмейстер последовал за ним.

19

Голос Девы Озера трепетал серебром, звенел снежною вьюгой, и, подхваченный эхом, разносился под высокими сводами замка, словно вторил ему из тьмы шепот призраков. Два стражника спали, как псы, у двери. Чуть поодаль, дожидаясь его, нетерпеливо расхаживал жонглер.

Завидев Гроссмейстера, де Нель поклонился и молвил с холодной, ядовитой учтивостью:

– Кер де Рош, безумный воитель.

Был он славный мечник и боец достойный, однако рядом с Гроссмейстером смотрелся изящной легкой тенью, как арабский жеребец рядом с фландрским. Смерив жонглера быстрым, безрадостным взором, Гроссмейстер поклонился в ответ. Едва заметно, но все же поклонился – только из уважения к его королю.

– Де Нель.

– Знаешь ли ты, кого привел в этот замок?

– Да. А ты откуда знаешь?

– Я был там, – просто сказал де Нель. – Я слышал ее голос.

– Ты был у Озера Странной смерти?

Жонглер кивнул.

– Как ты спасся?

– Чудом, – усмехнулся де Нель. Черные глаза его странно сияли, словно холодным, отраженным в темных водах светом далеких звезд. – Да и спасся ли? Иногда мне кажется, что я утонул и темные воды поглотили меня, а все, что было после – лишь морок, обман, смертный сон. Рассказать тебе?

Голос жонглера звучал неожиданно мягко, глуховато, словно тень того голоса, каким он пел, и манера говорить несколько сбивала с толку – отчего-то нельзя было понять, шутит он или серьезен.

– На твои сказки нет времени, – не без сожаления ответил Гроссмейстер, оглянувшись на дверь.

– Не тревожься об этом, – сказал де Нель. – Времени нет, пока она поет. Замок будет спать так и сто, и тысячу лет, здесь ничто не изменится, никто не умрет и никто не родится, не увянут цветы и не расцветут, и рассвет не наступит. Пока она поет, мы все в плену застывших вод времени, а песня эта может длиться вечно – такова сила чар Девы Озера.

Гроссмейстер слушал разглагольствования поэта не то, чтобы без интереса, но холодно. Этот красивый, храбрый, непринужденно-изящный человек ему не нравился – и не только потому, что нравился его девице. Было в нем что-то тревожащее, заставляющее держаться с ним настороженно, как со змеей или диким зверем.

Или с безумцем?

– Сила любви непостижима, – тем же странным голосом продолжал поэт, словно смеялся – над ним ли? над собой? над любовью своею? – Я вернулся на этот мрачный, безрадостный остров, дабы отыскать дорогу к озеру, где едва не погиб, где оставил свое сердце, и визит к королю считал докукой – неизбежной, но досадной задержкой в пути. Кто бы мог подумать, что здесь я и найду мою возлюбленную – да еще тебя в придачу! Кто мог знать, что любовь окажется сильней и судьбы, и смерти? Два года мне не было покоя, я не мог ни спать, ни есть, я не сложил ни одной новой песни. Мое сердце…

Гроссмейстера внезапно озарила догадка и он без зазрения совести прервал излияния де Неля:

– Мне дела нет до твоего сердца, жонглер. Меч. Скажи, это ты унес меч? Я знаю, что его больше нет там, у Озера.

– Какой еще меч? – раздраженно спросил поэт и вдруг глаза его расширились от изумления. – Быть не может! Ты ищешь Гвенуйфар?!

– Гвенуй… что?! А! Клинок Жизни – так его здесь называют?

– Клинок Жизни? – расхохотался де Нель. – Да ты совсем, вижу, спятил! Гвенуйфар, Белый Призрак, меч древних королей этой земли. Гнев и пламя. Демон-клинок, открывающий врата смерти. О! Я видел тебя в битве при Арсуфе и еще тогда понял, что ты безумен! Этот меч погубит тебя, Кер де Рош, если раньше не погубит Дева Озера, демон вод.

– Да что ж у тебя, куда ни плюнь, всюду демоны?