Играл на флейте гармонист

За окном стемнело, в саду зажглись фонари. Сан Саныч и Венера Петровна уже несколько минут сидели на темной веранде, немного освещаемой уличными фонарями. Венера Петровна молчала, она подозревала, что Сан Саныч может донести до нее мнение «знающего человека», которое окажется трагичным. Сан Саныч не торопил ее. Он налил в бокалы вина и чуть-чуть пригубил свой. Венера Петровна еле слышно и несколько хрипло ответила:

— Я хочу услышать все до конца.

Она сделала глоток вина, немного поперхнулась, и глаза ее снова, уже второй раз за этот вечер, наполнились слезами. Сан Саныч, стараясь быть как можно более мягче и участливее, кратко изложил мнение «знающих людей». Это выглядело просто и жестоко: «Если не произошло чудо, а там, в этих местах, где находился Аполлон Иванович, подобных чудес до сих пор не наблюдалось, то вероятность того, что Аполлон мертв, довольно высока».

Она закрыла лицо руками и несколько минут никак не реагировала на сказанное.

— Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой, — после некоторой паузы произнес Сан Саныч.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Да, я в порядке, — отстраняя руки от лица и стараясь быть как можно спокойней, ответила Венера Петровна.

* * *

— Мы можем построить плот? — спросил Аполлон Иванович.

— А зачем нам плот? — ответил Ботя, хотя прекрасно все понял.

— Уважаемый, дорогой Ботя, я все-таки хочу уйти, — Аполлон Иванович задумался, пытаясь найти сильные аргументы для своего желания, и, не найдя ничего лучшего, произнес:

— Не приспособлен я к такой жизни, не мое все это, — он указал рукой на лес и поляну, на которой они с утра собирали сохранившиеся с осени ягоды.

— А для жизни в «ЗП» вы приспособлены, — ехидно спросил Ботя, — там у вас было все свое?

— Там все было временное, а здесь пахнет постоянством, — ответил Аполлон Иванович, — вон и кладбище уже образовалось из одного профессора.

— Это у вас, уважаемый Аполлон Иванович, весенняя депрессия, обострение ностальгии. Немного потерпите, привыкните, и все станет своим, — проворчал Ботя, — а плот, что ж, можно и плот сделать, он от вас никуда не уйдет.

— Вам хорошо, — не успокаивался Аполлон Иванович, — вы один, а у меня жена любимая осталась там. Как она там без меня? Ничего обо мне не знает, не ведает. Какого же ей?

— Я когда-то был не один, да здесь с годами остался совсем один. Наверное, дали бы свободу там среди людей, затосковал бы по дебрям своим, — грустно пробурчал Ботя.

Они набрали уже целую котомку темно-красной ягоды и пора было двигаться к дому, когда обнаружили заточенную с одной стороны и очищенную от коры, довольно длинную, метра два, палку. Она явно напоминала острогу, которую здесь кто-то оставил сезона два, три тому назад. Ботя от изумления долго не мог ничего сказать, так и стоял с открытым ртом, в упор рассматривая эту диковинную для этих мест вещь.

— Если это не дело рук человека, то провалиться мне на этом самом месте, — прервав оцепенение, выдавил из себя Ботя.

— Здесь близко река, кто-то оттуда шел, — добавил Ботя, — судя по заточке, орудие серьезное и рыбу острожить можно им свободно.

— Вот, вот я же говорил — нужен плот, — возбужденно произнес Аполлон Иванович.

— Это скорей всего рыбак-охотник, одиночка. Шел по берегу реки, и что-то здесь с ним произошло — оставил, обронил такое орудие? — предположил Ботя.

— Надо срочно обследовать берег, — в нетерпении предложил Аполлон Иванович.

— Сегодня нам не успеть, уже поздно. Может быть, завтра, — ответил Ботя и двинулся к избушке. Аполлон Иванович нехотя побрел вслед за ним.

Солнце уже клонилось к закату, а шагать им до дома оставалось еще километров пять. В избушку они ввалились, уже когда первые звезды замерцали на вечернем небосклоне. За ужином Аполлон Иванович снова завел разговор о реке и постройке плота.

— А как его можно сделать без гвоздей и без веревок? — упрямо поинтересовался он у Боти.

Ботя понял, что пока он не объяснит Аполлону Ивановичу технологию сооружения плота, он от него не отстанет.

— Будем вязать самодельными веревками — жгутами из ивовых веток, — ответил Ботя не очень уверенно, и Аполлон Иванович понял, что сейчас настаивать на немедленном построении плота не имеет смысла.

Эту ночь Аполлон Иванович спал плохо — он все время думал о реке, об охотнике, потерявшем острогу, и о постройке плота. Если все получится, то куда его может вынести река? Наверное, к каким-нибудь людям. И может быть, они его сразу не сдадут органам, может быть в этих глухих местах и органов то никаких нет. Ботя уже давно посапывал в углу на своей лежанке, а Аполлону Ивановичу очень хотелось поделиться с ним своими мыслями, но он ждал наступления рассвета, еще одного нового дня без Венеры Петровны.