Игрок

Альфард куда-то исчез — наверное, отправился к братьям. А мы вчетвером забрались на кровать Розье, оставив гореть одну свечу на прикроватном столике. Сначала играли в карты, потом Колин принялся в очередной раз рассказывать о налетах. Описывал он хорошо и ярко, так что мне, до тех пор не видевшему магловской воздушной войны, все представлялось живо, как на колдографиях, — расчерченное белыми следами небо, вспышки огня, низкий, тяжелый гул моторов и тишина, означавшая, что сейчас посыплются бомбы. Том понимал в этом куда больше, потому что жил среди маглов. От него мы узнали, что самолеты не все одинаковы — они делятся на бомбардировщики и истребители. Мелькали непривычные названия — "мессершмитты", "харрикейны", "спитфайры"... Потом мы еще долго спорили о том, как магловские машины могут держаться в воздухе без магии, и под конец у меня уже голова шла кругом. Наконец Розье пробормотал — "Я сейчас минутку полежу, чуть-чуть, я не буду спать", — и заснул, едва коснувшись головой подушки. Эйвери, зевая, поплелся к себе, а я решил, что надо бы почистить зубы, и колоссальным усилием воли заставил себя отыскать в чемодане щетку. Том тоже вскочил:

— Подожди, я с тобой.

В умывалке лампы горели тускло-тускло, как, впрочем, и по всей школе — военное время, экономия... Кроме нас, в помещении обнаружился какой-то старшекурсник, который, услышав скрип двери, сначала дернулся, потом шумно выдохнул.

— Ф-фу... Чего вас черти носят среди ночи? Я из-за вас сигарету уничтожил, думал, Слагхорн идет...

Это был Руквуд, ставший в этом году старостой факультета. Несмотря на потерю сигареты, он, кажется, был в хорошем настроении. Стоял, пошатываясь, возле умывальника — в расстегнутой мантии, галстук сбился набок, значок старосты перевернулся вверх ногами.

— Почему не спите?

Том только ухмыльнулся и принялся выдавливать зубную пасту на щетку.

— А сам-то? — беззлобно огрызнулся я.

— У меня веская причина. Мы там... э-э... в общем, отмечаем начало учебного года.

— Мы, может, тоже отмечаем.

— Вам еще рано, — строго сказал Руквуд и ухватился за раковину, чтобы не упасть. — Право на отдых, детки, нужно заслужить тяжелым упорным трудом на ниве... на ниве...

Он еще немного подумал, потом решил оставить ниву в покое и махнул рукой.

— Так что вы это... того... быстренько.

Он оторвался от раковины и направился к двери, но на пороге обернулся — не без усилия, надо заметить, — и сурово сказал:

— И не вздумайте тут курить! Курить очень вредно. Это я вам говорю как староста... если вы еще не знаете...

Дверь умывалки захлопнулась, а через мгновение из коридора послышалось сдавленное "Ччерт!" — наверное, Руквуд наткнулся на стену.

Том вынул палочку и принялся убирать из воздуха сигаретный дым — он его не переносил, — а потом уселся на корточки у стены, ожидая, пока я умоюсь.

— Слушай, а этот Флинт — он точно не говорит по-английски?

— Почему не говорит? Пару слов знает, но не больше.

— А ты уверен, что это так и есть?

— М-м, — я потянулся за полотенцем. — А зачем ему притворяться?

— Мало ли... Надо бы как-то проверить. Интересно.

— Мне другое интересно — что с ним такое. Он так задергался, когда я с ним заговорил по-немецки... А потом спросил, почему его отправили в Слизерин. Кажется, в этой их компании с ним одним что-то не так, вот он и решил... А что именно не так — непонятно.

Про себя я подумал, что, возможно, Флинт полукровка, но не хотел об этом говорить при Томе. Но он только усмехнулся.

— Тут-то как раз все яснее ясного. Они евреи, а он — немец.

— Почему ты так думаешь?! — оторопел я.

— Они держались особняком еще до распределения, и это было заметно. Обычно люди, прошедшие через испытания, стараются быть вместе, тем более в чужой стране и незнакомой школе. Но если он немец, то понятно, почему они не питают к нему теплых чувств...

Я был склонен поверить Тому на слово — выросший с маглами полукровка, он хорошо разбирался в таких вещах. Волшебники, наоборот, всегда были мало чувствительны к национальным различиям. Для нас это было что-то почти формальное: французы едят лягушек, а немцы свинину, вот и вся разница. Но маглы всегда придавали таким вещам преувеличенное значение, а теперь, выходит, это распространилось и на магический мир...

Впрочем, то, что Флинт, возможно, немец, меня не очень удивило. Из газет мы знали, что далеко не все немецкие волшебники жаждут сотрудничать с Гриндельвальдом, так что, вероятно, семье Флинта тоже пришлось уехать. Я поделился этой мыслью с Томом, он кивнул.

— Интересно, как давно они сбежали из Германии? Хотелось бы послушать, что он расскажет о тамошних порядках. Разговорить бы его...

***

Такая возможность вскоре представилась.