Игроки

Хлыстов вздрогнул и испуганно моргнул, когда перед его носом пролетела Ксюшина ладонь.

– Ты сдал билеты? Ты сдал наши билеты? – жена вновь что было силы ударила по столу, кружка с чаем подпрыгнула и, расплескав изрядную долю своего содержимого, с нервным дребезжанием вернулась на место, – я понимаю, ты сдал свой билет. Это твое право. Тебе наплевать на семью, на жену, ты хочешь куда-то там лететь, ковыряться в песке. Лети! Зачем ты сдал мой билет?

– Затем, Ксюша, – Хлыстов выбрался из-за стола, взял с раковины тряпку и начал вытирать мокрый стол, – затем что завтра ты летишь в экспедицию вместе со мной. Правильнее будет сказать, мы летим вместе.

– Я не полечу ни в какую твою экспедицию. Ты меня что, силком в самолет потащишь?

– Можно попробовать тебя в чемодан запихнуть, – попытался отшутиться Дмитрий Евгеньевич.

– На куски меня еще порежь для начала, тогда у тебя точно все получится. Мама! Ну скажи хоть ты ему, – Ксюша призвала в союзники появившуюся на пороге кухни Маргариту Александровну.

– Хоть! – Маргарита Александровна отобрала у Хлыстова мокрую тряпку, как следует ее выжала после чего насухо вытерла стол, – и давно у тебя мать в «хоть» превратилась, доча?

– Мама, сейчас самое время к словам цепляться, – возмущенно всплеснула руками Ксюша.

– Сейчас не уцепишься, потом поздно будет, – закончив вытирать стол, Маргарита Александровна тщательно прополоскала грязную тряпку и повесила ее сушиться на кран, – ты мне объясни лучше, чего ты так разоралась? Я понимаю, муж тебя бросить хотел бы голодную, да с тремя дитями, так ведь нет, он тебя с собой зовет, между прочим, как ни есть, а нынче другая страна, заграница.

– Мама, – беспомощно пробормотала не ожидавшая такого предательства Ксюша.

– Там, как ни крути, обстановка другая, на свежем воздухе побыть можно, опять же романтика. Палатка, ужин на костре, – Маргарита Александровна мечтательно вздохнула, – мне в твои годы очень все это нравилось. Я в стройотряд, когда студенткой была, три раза ездила.

– Какой костер, мама? Там ведь и дров нет. Там пустыня, мама!

– Ладно уж причитать, пустыня, да пустыня. Как-то же люди живут. Не такая уж значит и пустыня. В крайнем случае горелку газовую разожжете. Правильно я говорю, зятек?

Дмитрий Евгеньевич, изумленный неожиданной поддержкой только и смог, что молча кивнуть.

– В общем так, – Маргарита Александровна решительно повернулась к дочери, – хватит всем нервы трепать. Иди, собирай вещи. Купальники не забудь, там, поди, солнце такое, что никаким Сочам и не снилось. Хоть загоришь по-человечески.

– Мама!

Ксюша уже была готова расплакаться, но мать решительно вытолкала ее из кухни.

– Иди, иди. Нечего тут слезу выдавливать, все равно никто не поверит. Ну что, Дима, – она с усмешкой взглянула на зятя, – еще чайку попьешь? Ставить чайник?

– Да что-то уже расхотелось, – честно признался Хлыстов, – вот, думаю, может спать лечь сегодня пораньше.

– И то верно, – одобрила теща, – пожалуй, и я пойду, прилягу.

Не успела Маргарита Александровна войти в свою спальню, как тут же дверь вновь приоткрылась и на пороге появилась разгневанная Ксюша.

Заскочив в комнату, Ксения заперла дверь на защелку и решительно подскочила к матери.

– Я не понимаю, мама, – тихо прошипела она, впившись взглядом в невозмутимое лицо Маргариты Александровны.

– Конечно не понимаешь. Потому что ты дура. Вся в отца пошла, царствие ему небесное. Ты хочешь, чтобы муж твой карьеру сделал?

– Ууу, – промычала Ксюша нечто неопределенное, не желая вот так сходу соглашаться с матерью.

– «Ууу,» – передразнила Маргарита Александровна, – ну чисто корова. Пролетит Дима мимо должности, вот тогда будет тебе «Ууу», по полной программе будет. Значит так, надо ему ехать в эту экспедицию, пусть едет. Пусть свои черепки ищет, может найдет тот, который ему нужен, я только рада буду.

– Но я, – Ксюша попыталась было что-то сказать, но была бесцеремонно остановлена.

– Заткнись! Твой муж должен поехать в эту командировку. Точка.

Дмитрий Евгеньевич в нерешительности стоял посреди прихожей. Из-за закрытой двери комнаты Маргариты Александровны доносились приглушенные женские голоса. Мать и дочь, очевидно, спорили, причем спорили ожесточенно. Хлыстов усмехнулся. Поддержка со стороны тещи пришлась как нельзя кстати, он уже терял последние силы и терпение в бесконечных разговорах с Ксюшей. Дмитрий Евгеньевич подумал, что после всех этих диспутов неплохо было бы лечь спать пораньше.

Хлыстов уже почти заснул, когда разъяренная Ксюша выскочила из комнаты матери и забежала в спальню. В кармане жены пиликнул телефон, давая знак о том, что получено сообщение.

– Это я тебе фотографию объявления сбросила, – выкрикнула Маргарита Александровна из своей комнаты, – всё-таки пять месяцев по цене трех. Сходи, дочка!

Глава 13, берущая за душу до такой степени, что автор несколько раз всплакнул за время её написания