Игроки и жертвы

Меня едва не затрясло от возмущения и боли, что бурлили внутри, но Илона, казалось, не замечала. Она говорила со мной так, будто раскладывала фигуры на шахматной доске.

— А что насчёт меня, Илон? Что с моей жизнью? — спросила я, едва справляясь с комом в горле.

Она лишь устало посмотрела на меня, её лицо на мгновение смягчилось, и в голосе появилась едва заметная нотка сочувствия:

— Твоя жизнь, Агата… пока не рухнула окончательно, но держится на тонкой ниточке. Как и жизнь Кира. Хочешь ты того или нет — вы теперь зависите друг от друга полностью. Если ты подашь заявление — он попадет под уголовку. А ты…. Под штраф и полное крушение репутации, проверки полиции и опеки! Навсегда. Куда бы ты после этого не уехала.

Слова Илоны ударили меня с такой силой, что я буквально почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она говорила спокойно и чётко, как человек, понимающий правила этой игры, зная её жестокие законы, а мне казалось, что я попала в водоворот, из которого нет выхода.

— Илон, — прошептала я, чувствуя, как в груди поднимается не то гнев, не то отчаяние, — ты предлагаешь мне молчать? Смириться с тем, что я — жертва, но при этом сама несу ответственность за всё это?

— Нет. Я предлагаю тебе сделать так, чтобы ты в глазах общества жертвой не выглядела. А уж как ты будешь выглядеть в собственных глазах — решать, сцуко, только тебе.

— То есть, — я попыталась вернуть себе контроль, но голос дрожал, — я должна стать кем-то, кого смогу оправдать в глазах других, а сама — с этим жить?

Она кивнула, не отводя взгляда:

— Именно так, Агата. Сделай всё, чтобы не дать этим шакалам воспользоваться твоим горем. Не позволяй им диктовать, кем тебе быть, пока не переступишь через этот кошмар. Скажу тебе откровенно, у меня нет иллюзий по поводу Кирилла, и он сам бы это подтвердил. Но ты… ты можешь выбрать, как будешь жить дальше. Ты можешь или закопаться в этом дерьме, или выплыть. Можешь напиться у меня — алкоголь я тебе выдам в неограниченном количестве, можешь лежать, заливаясь слезами, можешь жалеть себя, а можешь встать и въебать так, чтобы стекла дрожали! Киру, кстати, тоже.

Я молчала, не зная, что сказать. Внутри разлилось отвратительное чувство безысходности, без альтернативности моего положения.

— Что нужно сделать? — мне казалось я с разбегу прыгнула в ледяную воду.

— Умница. Первое: на ночной рейс до Батуми заказаны два билета — для твоей дочки и Марии. Незачем им это дерьмище видеть. Там у Кирилла дом — красивый, удобный, с полным обеспечением. Поживут пока там.

Я рот открыла и….

— Кирилл полностью обеспечит их безопасность и… — она ухмыльнулась, — комфортное пребывание. Посоветую им ни в чем себе не отказывать. Там их найти будет сложно, очень сложно!

И закрыла рот, так и не найдя слов. От одной мысли, что моя дочь и Маша окажутся в доме Кирилла, меня едва не передёрнуло. Но в то же время — без этого мой выбор был прост: они оставались бы под угрозой, втянутые в каждую грязную деталь происходящего. А там, как бы это ни было горько, была хотя бы слабая надежда на безопасность.

— Успокойся, — все же одернула хмуро, — моя дочь меру знает….

— Ну и зря! — фыркнула Илона, — Пусть платит, говнюк! Это меньшее, что он сейчас сделать может!

Я дернула головой.

— Дальше что?

— Дальше… все хуже. Сегодня вечером он приедет сюда, Агата. И вам придется работать вместе. Даже если тебя рвать от него будет.

От осознания ее правоты мне хотелось разбить окно.

— Иди… успокой семью, — тихо предложила Илона. — И постарайся отдохнуть сама… Тебе…. Нужно в ванную, на втором этаже есть запасная.

Каждое слово Илоны стучало в голове, как неумолимый приговор. Я стиснула зубы, стараясь подавить рвущийся наружу гнев, горечь, ощущение унижения. Вечер с Кириллом под одной крышей — перспектива, от которой буквально мутило, но я понимала, что отступать некуда. Молча встала и пошла наверх, едва переставляя ноги.

15

— Тихо, Аришка, дай маме поспать…. — услышала я над ухом тихий голос бабули. — Мама сильно устала.

— Я не сплю, — с трудом поднимая голову от подушки на широкой двуспальной кровати, пробормотала я. — Не сплю…. — села, потирая горящее как в лихорадке лицо рукой.

Илона и бабушка почти силой заставили меня принять ванну, где со мной случилась форменная истерика, а после я легла на пять минут на кровать, пока Мария расчесывала мои волосы — ритуал, который сохранился у нас с давних времен. И ощущая эти спокойные, мягкие касания к голове — уснула, сломленная под гнетом того кошмара, который произошел с утра.

— Не вставай, родная моя, — погладила меня по голове Мария, — ты вымотана в край. Та женщина…. Велела тебе еще отдыхать.

Я отрицательно покачала головой, чувствуя, как рыжие локоны свободно и растрепано падают на плечи. Тонкая футболка Илоны и ее домашние мягкие брюки идеально сели и на меня. Но я не хотела, чтобы Кирилл видел меня такой — растрепанной, домашней…. Уязвимой. К сожалению платье, в котором я была утром было уже не восстановить.

Я специально отвлекала свой мозг всякими мелочами, чтобы не думать о произошедшей катастрофе.