Игры фавна

— То же касается и неодушевлённых предметов, — сказала Ночь. — Каждый камень содержит в себе сведения о сотнях касавшихся его существ, но выделить из них кого-то конкретного будет проблематично. Да камни и не особенно умны, чтобы отличить одного человека от другого.

— Дедушка Дор мог их разговорить, — вспомнила День. — Так было намного проще что-то узнать.

— Нам приходилось держать юбки в строгости, когда он оказывался поблизости, — улыбнулась Ночь. — Каждый камень под ногами болтал о том, что видел.

— Пока не появлялась бабушка Айрин, — добавила День. — Ей удавалось заставить камень молчать одним свирепым взглядом издалека.

— Мы скучаем по ним, — грустно вздохнула Ночь.

— Думаю, нам придётся кого-нибудь спросить, — решил Леспок. — А значит, мы позволим завесе мрака развеяться.

— Что само по себе рискованно, — заметила Ромашка.

— Знаю. Возможно, вам троим стоит продолжать прятаться под ней, а я буду держаться в сторонке и попадаться местным жителям на глаза.

— Лучше садись на меня. В случае опасности мы сможем быстро ускакать.

Леспок подумал было запротестовать, но осознал, что она хочет разделить с ним риск.

— Ладно. — Фавн огляделся. День подходил к концу. — Давайте поищем место для сна, а утром я передам банку с заклинанием принцессам.

В поисках места для ночлега они вскоре набрели на несколько сплотившихся вместе голубых скал. Этот крошечный горный хребет идеально закрывал спящих на земле от чужих глаз, если бы кому-то вздумалось проехать по дороге.

Но едва компания подошла к скалам, те снялись с места и отошли. Опешив, путники наблюдали за молчаливым отступлением. Затем День разразилась смехом.

— Это же горный козёл! — сказала она. — Мне следовало опознать его раньше.

Они нашли другое место для сна — поблизости от кустов голубики, которая оказалась весьма кстати к ужину. Пока они насыщались, поднялся ветер и мягко засвистел меж ветвями деревьев. Постепенно свист перешёл в печальную мелодию.

— Мне всегда нравился блюз, — прокомментировала её Ночь.

Когда мрак сомкнулся вокруг, стало холоднее. Леспок только сейчас вспомнил, что не догадался принести второе одеяло. Он решил отдать своё девушкам.

— Его хватит вам обеим, — сказал фавн.

Они посмотрели на него.

— Жаль, что перед нами сейчас серьёзная цель, — вздохнула День.

— Потому что иначе мы бы разделили одеяло с тобой, — добавила Ночь.

— Я тоже сожалею, — ответил он. — Но присоединюсь к Ромашке.

В лошадином облике она могла обеспечить и тепло, и безопасность сразу. Всё в итоге устаканилось.

Леспок прилёг рядом с кобылкой.

— Ты действительно хороший, — пробормотала она, направляя грёзу ему одному.

— Нет. Мне действительно хотелось уснуть с ними.

— Знаю. Посерёдке. Зная, что они, скорее всего, растворят под одеялом одежду, как я тогда. Но ты отказался. Вот что делает тебя хорошим. И со мной ты поступил не хуже.

— Но мне не следует даже хотеть подобных вещей!

— Ты фавн. В тебе это заложено природой.

— А ты? — спросил он. — Что думаешь ты, когда видишь мою реакцию на красивых девушек?

— Я чувствую себя менее виноватой за вред, который причинила тебе.

— Ты не причинила мне никакого вреда!

— Неправда. И я исправлюсь, как только найду подходящий способ.

— Ты ведь знаешь, что я не буду ничего вытворять с этими девушками. Они же принцессы.

Их культура несколько отличается от ксанфской. Возможно, игры с фавнами для них в порядке вещей, при обоюдном желании.

— Сомневаюсь, что их мать разделяет твоё мнение.

— С матерями всегда так. Когда-то мне приходилось доставлять тысячи кошмаров обеспокоенным родителям. Они считают, что дети должны хранить невинность и не повторять ошибок их собственной молодости. Поэтому дочери обычно просто ничего им не говорят. — Она всхрапнула в грёзе, и это прозвучало, как смешок. — Сейчас, когда королева Ирис омолодилась до двадцати с чем-то, она перестала рассказывать о своих поступках Айрин, которая бы их точно не одобрила. Люди редко одобряют веселье, в котором не участвуют сами.

— И всё же…

— Леспок, эти две девушки прекрасно отдают себе отчёт в том, что у них на уме, и о твоей природе тоже. Если они примут решение отпраздновать с тобой, тебя это тяготить не должно.

— Ну, а меня тяготит. Я хочу сказать, я бы с удовольствием, но это неправильно.

Её мысленный образ покачал головой.

— Это потому, что ты оказался на месте советника, обладающего авторитетом, равным родительскому. И ты ведёшь себя по-отцовски вместо того, чтобы отдаться нормальным инстинктам фавна.

— Точно! — согласился он, и заполучил очередную яркую лампочку над головой. — Как ты хорошо всё понимаешь.

— Ну, я обладаю кое-каким опытом в области желаний, а то, что ты чувствуешь по отношению к принцессам, и есть желание.

— Спасибо, Ромашка! Ты помогла мне разобраться в смешанных чувствах.

— Может, для этого я и здесь. — Она подошла к угасающей лампочке и запечатлела на ней поцелуй, который Леспок ощутил на лице.

Это изумило его.

— Ромашка…

— Я стану девушкой, если ты попросишь. Я тоже знаю, что у меня на уме.