Иисус. Картины жизни

Вряд ли призываются те, кто уже избран, это было бы делом чисто внешним, и Спаситель вовсе не намерен действовать в такой последовательности. Так же и полководец, призывая под свои знамена волонтеров, отбирает их только из тех, кто откликнулся на его призыв. Стало быть, кого призвать, Иисус решает Сам, но кого из призванных Он выберет, зависит от того, как именно они откликнулись на Его призыв, от глубины и серьезности намерения стать Его работниками. Поэтому Он и делает акцент на тех словах (Мф 20:16), вкладывая в них именно такой смысл. Не будем довольствоваться тем, что призваны Им, а всеми силами постараемся попасть в число избранных.

Вспомним также, что Иисус говорит рабу, который успокаивает себя мыслью: «Не скоро придет господин мой», предпочитая не думать о Его возвращении. Господин, когда придет, как бы отсечет его благочестивую оболочку, и останется неверующее ядро, которое и есть он сам, и его Он подвергнет одной участи с неверными (к которым он, по сути, и принадлежит).

Оставим эту притчу и рассмотрим у Луки вторую картину – «вкушение хлеба» у одного из фарисейских начальников (Лк 14:1–24). Примечательно, что фарисеи вновь и вновь приглашают Его к себе, даже и после того, как Он объявил им войну на прежнем обеде. Они ожидали услышать от Него нечто волнующее, но, наверное, и сами надеялись произвести на Него благоприятное впечатление, и особенно тот безымянный начальник, – на этот раз Иисус должен был украсить Своим присутствием субботнюю трапезу. Этот обет протекал спокойней, чем предыдущий. Иисус тогда выплеснул на них все накипевшее в Его душе, и теперь они знали, чего от Него можно ожидать. Впрочем, хозяин – человек учтивый, что называется, с хорошими манерами.

И вновь контраст, уже не впервые рисуемый Лукой: с одной стороны, якобы духовные, но по сути бессодержательные, пустые разговоры в свое удовольствие утонченного, образованного «общества», с другой – смиренный и униженный, сопереживающий людским скорбям и бедам Иисус, для Кого соприкосновение с ними, с жестокостями суровой жизни и было духовной пищей, в этом для Него были вечные ценности – источник смысла и наслаждения.

Едва они возлегли, тут же явилась близкая сердцу Иисуса скорбь в образе человека, страдающего водяной болезнью, – зрелище для трапезничающих малоприятное, помеха утонченным натурам, с благоговением почитающим субботний день. «Хватит ли у Иисуса такта, здесь, именно сейчас, не поднимать тот самый спорный вопрос, разделивший хозяина и гостя?» – должно быть, насторожившись, спрашивали они себя. Но для Иисуса быть в высоком смысле тактичным по отношению к другим – значит ждать от них всегда добра, а иногда – зла, помощи и участия в добрых делах. И он в самом деле спросил: «Позволительно ли врачевать в субботу?» Все молчат. «Если Он неучтив, то мы-то не такие», – должно быть, подумали они. «Что думаем мы обо всем этом, Иисус знает, но здесь Он гость, и мы ему не будем препятствовать». Их молчания было Иисусу достаточно. Он исцеляет больного. Как в одно мгновение внешне преобразился тот выздоровевший человек! В этом святом добром деле Бога проявилось истинное почитание субботнего дня. Затем Он спросил, не требуя от них ответа: «Если у кого из вас сын или вол упадет в колодезь, не тотчас ли вытащит его и в субботу?»[95] Вол здесь выбран потому, что вызволить его из колодца весьма непросто, сын же назван для большей убедительности, ибо даже родитель, сверхпедантично, рабски соблюдающий субботу, не оставит его в колодце до «завтра». Напрасно последующие переписчики (а их списками Библии и пользовался Лютер) в греческом тексте слово «сын» заменили словом «осел».

За вторую картину мы, наверное, должны быть благодарны хозяину дома – человеку учтивому. Не исключено, что он отвел Иисусу место во главе стола. Услышав замечание о пагубности любого самовозвышения, которое Он сделал Симону, присутствующие отметили про себя, что Спаситель в этом вопросе излишне щепетилен. Тут можно предположить, что кто-то из Его сторонников, приглашенный вместе с Ним, посчитал себя вправе занять место рядом с Иисусом, и кому, как не Иисусу, следовало намекнуть ему, что гостей здесь рассаживает некто другой. Иисус умел из всего, даже самого на первый взгляд незначительного, делать глубокие по смыслу обобщения. Он отлично видел, что каждый из присутствующих не только утонченно наслаждался этой встречей, но и испытывал особое возвышенное чувство, рождаемое сознанием собственной значимости. Они желали, чтобы им воздавали должное и другие, причем не только здесь, за этим столом, но и на том великом собрании, которое называется общественной жизнью. Не возвышайте себя, не ждите почестей от людей! «Бог под конец Сам укажет тебе твое место». И мы слушаем, затаив дыхание, ведь в словах Иисуса всегда заложен высокий духовный смысл, хотя произносит Он их просто, ничего не выделяя в Своей речи.