Иисус — крушение большого мифа

Единственно реалистичным объяснением такого поведения солдат под крестом может быть только получение ими соответствующего приказа от вышестоящего начальства. А никакое вышестоящее военное начальство никакого такого приказа самостоятельно, разумеется, не измыслило бы. Так что остается нам опять только выход непосредственно на самого Пилата и его план по инсценировке казни — вот единственный возможный вариант появления такого рода приказа.

Об этом питье, которое было предложено Иисусу в начале распятия, говорит в своем Евангелии так же и Матфей. У него оно, правда, называется (в синодальном переводе) «уксусом, смешанным с желчью» (Мф.27:34), но, скорее всего, речь и здесь идет о том же самом вине со смирной, что и у Марка. Дело в том, что греческое слово «оксос» можно переводить и как «уксус», и как «кислое, сухое вино», в отличие от «ойнос», то есть — вина сладкого. В греческом тексте Евангелия от Марка говорится, что в начале распятия Иисусу был предложен «ойнос» (сладкое вино) со смирной, а у Матфея — «оксос», под чем автор вполне мог подразумевать то же вино, но только кислое, а не сладкое.

Что же касается «желчи» в тексте Матфея, то здесь это слово могло быть употреблено и в переносном смысле «горечи». Поскольку же мирровая смола обладает приятным ароматом, но очень горьким вкусом, то и получается, что Матфей мог иметь в виду, что Иисусу предложили питье из вина (только кислого, а не сладкого), смешанного с тем же горьким мирром, что он образно назвал «желчью».

Причем оба слова — и «уксус», и «желчь», — Матфей мог употребить и для того, чтобы лучше «совместить» происходящее со словами 68 Псалма: «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс.68:22). В своем Евангелии он постоянно стремится показать, что все, происходящее с Иисусом, является исполнением древних ветхозаветных пророчеств, что, по его мнению, доказывает, что Иисус есть Мессия.

Таким образом получается, что в двух Евангелиях из четырех мы имеем свидетельство, что в самом начале распятия Иисусу было предложена некая анестезия, и предложил ее кто-то из римских солдат. И это при том, что задача-то этих солдат была прямо противоположной(!) — обеспечить беспрепятственное протекание казни во всей ее максимальной мучительности. И если у Марка Иисус сразу отказался от этой горькой анестезии, то у Матфея он таки сначала «вкусил» питье, и только потом отказался, то есть по версии Матфея анестезия Иисусом все-таки была, в определенной дозе, принята.

В двух других Евангелиях упоминаний об этой предварительной анестезии нет, но и в них, как уже было сказано, говорится о том, что солдаты таки давали Иисусу пить все тот же «оксос». Причем, если у Луки воины предлагают Иисусу «оксос» просто в качестве издевательства (причем издевательства, почему-то, только над ним — о двух других нет ни слова), то в трех других Евангелиях он фигурирует в еще одном очень странном и характерном эпизоде, связанном уже непосредственно с моментом «смерти» Иисуса…

Глава 14. «Смерть»…

Речь идет о том моменте, когда после шестичасового пребывания на кресте, Иисус стал громкими восклицаниями давать понять, что его мучения достигли своего предела. Согласно Марку и Матфею, он воскликнул: «Боже мой, Боже мой! Почему ты меня оставил?» (Мф.27:46; Мр.15:34). При этом в обоих Евангелиях сказано, что это восклицание почему-то не осталось без странно-обостренного внимания солдат из охранения.

Казалось бы — ну, мало ли, что там вопят эти распятые страдальцы? Им в их состоянии и положено вопить!.. Поэтому все страдальческие вопли нормально было бы просто пропускать мимо ушей, как это, судя по всему, и происходило с воплями двух других распятых. Они ведь тоже мучились ничуть не меньше Иисуса, и тоже наверняка не молчали, но, ни в одном Евангелии, нет ни слова о том, чтобы хоть кто-то обратил на их крики хоть какое-то внимание.

А восклицание Иисуса было воспринято просто, как какой-то условный сигнал, как некая, прямо-таки, команда! Один из воинов тут же вскакивает, наполняет губку из какого-то сосуда некой жидкостью, названной авторами Евангелий «оксосом» (уксусом?.. кислым вином?.. чем-то еще?..) и подносит Иисусу. И надо ж так совпасть — сразу после того, как Иисус «вкусил» поднесенной жидкости, он тут же и «умирает»!