Иисус — крушение большого мифа

Однако, необходимо было решить так же и аналогичную проблему гораздо более широкого круга людей, а именно — всех тех жителей Империи, которые могли задаться вполне логичным вопросом: почему же столь замечательный человек, философ и целитель, стал известен только сейчас, в возрасте уже за 50? А до этого-то — где он был и что делал?!.

Что ж, на сей логичный вопрос, был дан, согласно книге Филострата, исчерпывающий ответ, заключавшийся в том, что после завершения этапа своей жизни при храме Асклепия, и достигши возраста совершеннолетия, Аполлоний Тианский-младший отправился в странствия по разным местностям и странам, включая и очень долгое путешествие на Восток, вплоть до Индии, в ходе которого он детально знакомился с учениями и практиками лучших мудрецов этого обширного и удивительного региона земли.

Не вдаваясь в детальные описания жизни Аполлония Тианского, согласно книге Флавия Филострата (каждый желающий может найти эту книгу в интернете), отмечу еще одну деталь из нее, а именно — сведения о пятилетнем обете молчания, взятом на себя Аполлонием. Сей «обет» выглядит, как очень неплохой ход, обеспечивавший плавный переход иудея Иешуа, остававшегося иудеем Аполлосом Александрийским при Павле, к жизни в роли представителя уже совсем другой национальности — к жизни в роли грека-философа! Грек-философ, ведь, должен разговаривать на хорошем греческом, каковым вряд ли владел должным образом еврей, бывший разбойник, и «обет молчания» на протяжении 5 лет давал Иисусу/Аполлонию прекрасную возможность вжиться, не спеша, в сугубо греческую среду, потихоньку, но досконально, изучив греческий язык.

Правда в книге Филострата принятие Аполлонием на себя этого обета отнесено к более ранним годам его жизни, но не будем забывать, что писалась эта книга спустя более, чем 100 лет после смерти Аполлония и писалась на основании разрозненных материалов, так что относиться к ней, как к изложению, точно соответствующему реальной хронологии, нельзя.

Стоит отметить при этом, что, судя по словам Филострата о том, что Аполлоний изъяснялся на хорошем, правильном греческом, но при этом всегда немногословно и афористично, — полностью освоиться с греческим языком, так, чтобы начать абсолютно свободно разговаривать на нем, как на своем родном языке, у Иисуса так и не получилось. С учетом того, что было ему тогда хорошо за пятьдесят, это неудивительно, так что это свидетельство Филострата дает хороший аргумент в пользу утверждения о том, что Аполлоний Тианский был не греком-философом, а, судя по всему, тем, на кого он был «так похож» — Иисусом из Назарета!

И дальнейшие сведения «Жизни Аполлония Тианского» дают нам еще больше оснований к этому выводу. Когда начинаются описания деяний Аполлония, по его «возвращению из странствий», он, как уже говорилось, быстро обретает славу, как целитель, чудотворец и проповедник таких идей, которые, в своей сути, разве что не дословно, повторяют суть идей, проповедовавшихся Иисусом из Назарета.

И так же, как Иисус из Назарета, Аполлоний предстает перед нами, как человек, имеющий известность не только среди народа, но и как человек, имеющий многих друзей — впрочем, как и врагов, — среди высших кругов знати. Впрочем, Аполлоний вращался уже в кругах куда более высокого уровня и был несравненно более вовлечен в происходящее там. Что весьма логично для Иисуса из Назарета, спасенного некогда римским наместником провинции Иудея, с дальним прицелом на то, чтобы этот удивительный человек получил возможность оказывать именно максимальное, а не минимальное, влияние на жизнь в Империи!

Как можно судить по жизнеописанию Аполлония в книге Филострата, философ из Тианы принимал непосредственное и деятельное, хотя и тайное (до поры) участие в подготовке заговора по свержению императора Нерона — того самого (вспомним историю), кто устроил первые гонения на христиан в Риме и казнил апостола Павла. Учитывая, что Павел был далеко не последним человеком для Иисуса/Аполлония, и что, хотя и расстались они на волне разногласий, но все же Павел был одним из первых духовных чад Иисуса в его «пост-воскресной» жизни, — к Нерону у Аполлония явно был свой личный счет!

В книге Филострата из уст Аполлония не исходит ни одного доброго слова в адрес Нерона — в лучшем случае, лишь язвительная ирония, переходящая в разговорах с людьми, которым мог доверять, в прямые слова о том, что Нерон является тираном, преступником и никуда не годным императором, лишь позорящим трон своим «артистическим» фиглярством. Но отнюдь и далеко не только в словесной критике выражалась оппозиционность Аполлония Нерону.