Их было 999. В первом поезде в Аушвиц

На дорогах оставалось еще много снега, и некоторых девушек отправляли его убирать. После работы в полях Эдита с Леей попали в эту бригаду. «Ни метел. Ни лопат. Всё вручную, – вспоминает Эдита. – Мы голыми руками загребали снег на картонки и старые газеты, а потом тащили к обочине». Вечером они с сестрой рухнули на свои соломенные матрасы – чуть живые, «замерзшие и настолько уставшие, что не хотелось даже вставать за хлебом». Более выносливая Лея заставила младшую сестру все же подняться и пойти получить свою пайку. Без еды им не выжить, а Эдита была и без того хрупкой. Лее приходилось все время заставлять сестру есть, пусть даже хлеб был сухой и безвкусный, сделанный – как предполагали многие – из опилок пополам с мукой.

Пайка хлеба, главного блюда в их «меню», была не больше женской ладошки – сантиметров восемь по диагонали. Поскольку женщинам давали лишь по одной в день (мужчинам полагалось две), некоторые придумали способ растянуть пайку, съедая половину вечером, а вторую половину оставляя на утро. Если перед чаем положить в желудок хоть что-то твердое, это помогает продержаться на столь скудном рационе.

Уборка снега подарила Эдите с Леей одну маленькую радость. Они подбирали выброшенные эсэсовцами окурки, добывали клочки старых газет и ссыпали в них собранный табак. По вечерам от огня печки они прикуривали свои самокрутки. Курение для них было не удовольствием, а имело вполне практическую пользу: «помогало приглушить голод».

Крепко сложенную Йоану Рознер (№ 1188) на первых порах поставили работать на кухне. Разумеется, в душе она тихо этому радовалась, надеясь, что там будет легче стащить хотя бы лишний кусочек. Но надежды не оправдались. Эсэсовцы зорко следили за девушками и били даже за морковный очисток. Да и сама работа была не менее чудовищной. Кухонная смена вставала в час ночи, чтобы успеть приготовить чай. Суп и чай варились в гигантских котлах. Две или три девушки должны были забираться по стремянке к бакам с водой, и оттуда, балансируя в неустойчивой позе, одна из девушек наполняла котлы, а остальные поддерживали их, не давая опрокинуться. Удерживать чугунные котлы на деревянных подставках – дело трудное, и девушки, наполняя их огромными ковшами, то и дело обжигались о горячий металл. Полный котел нужно было спустить вниз, а для этого – развернуться и, осторожно маневрируя, слезть со стремянки. Это был адский труд, и катастрофа не заставила себя ждать. Забравшись наверх, одна узница обожглась о раскачивающийся котел и рефлекторно отпустила его; котел опрокинулся, и содержимое выплеснулось на девушку, стоявшую внизу. Предсмертный вопль обваренной обеспокоил даже эсэсовских охранников: в тот же день было решено, что эта работа слишком тяжела для девушек, и «теперь туда стали присылать парней».

В строительной бригаде несчастных случаев было еще больше.

Одна из полек по имени Сара Блайх (№ 1966), стоя на крыше дома, ступила на шатающийся кирпич и упала, пролетев два этажа, на землю. Она лежала на завалах кирпичей и штукатурки, глядя в небо и гадая, конец это или еще нет. Ее парализовало. Правая рука была сломана. Она понимала, что стонать или плакать здесь не стоит, и просто ждала, когда ее добьет эсэсовец или разорвет на клочки собака. К счастью, ей попалась добрая капо, которая приказала отнести ее в недавно созданный лазарет. Манци Швалбова наложила на Сарину руку гипс и принялась за спину, чередуя пятнадцатиминутные теплые и ледяные компрессы. Через шесть недель Сара вновь могла ходить. К тому времени в Аушвице содержались уже тысячи молодых евреек, и стали привозить еврейских юношей. Несмотря на травмы, Сару снова отправили в строительную бригаду. Это была «очень суровая работа, для мужчин. Поставить на нее юную девушку вроде меня – бесчеловечно».

Через пару недель девушек, пострадавших при падении, лечить перестали. Под криками эсэсовцев, заставлявших двигаться живее и работать быстрее, с крыши сорвались еще две узницы. К ним, корчащимся на земле от боли, целеустремленной походкой подошел эсэсовец и вынул пистолет.

– Если прикончим их, нам дадут отпуск, – сказал эсэсовец коллеге. Он выстрелил в одну девушку. Коллега – в другую.

Глава шестнадцатая

Затянувшееся рабство женщин – мрачнейшая страница в истории человечества.

Элизабет Кэди Стэнтон