Их было три

— Поезжай, — сказала она, и только успела произнести это, как пятки Гундеги быстро замелькали через двор. Лиена крикнула ей вслед: — Возьми Ил-мины резиновые сапоги и кусок хлеба намажь с собой, слышишь — говорю, хлеб намажь!

Гундега, обернувшись, помахала рукой.

Ах, как хорошо! Как быстро машина проехала бор, отделяющий их усадьбу от поля! Эта почти двухкилометровая полоса леса всегда казалась Гундеге высоким забором, настоящей каменной стеной, отделяющей их «Лесное захолустье» — Межакакты от остального мира. До усадьбы лишь изредка долетал шум с большака, и то только при полном безветрии. Деревья жадно поглощали все звуки, заглушали их своим монотонным шумом.

Очень скоро деревья поредели, мелькнул просвет, и грузовик выехал на обширное картофельное поле, по которому двигались лошади и где работало много людей. Гундега вообразила было, что они и в самом деле поедут куда-то далеко. После узкого лесного пространства должно было открыться что-то такое, от чего захватило бы дыхание…

Выскочив из кабины, она остановилась, ослеплённая солнцем. Оно выглядывало из-за леса, опираясь на верхушки деревьев, словно собиралось с силами перед большим полётом по необъятному голубому небосводу.

— Возьмите корзину! — крикнул ей Истенайс. — Вам приходилось когда-нибудь убирать картофель за картофелекопалкой? Это проще простого.

— Приходилось, — ответила она, — мы со школой ездили в колхоз.

— Тогда всё в порядке.

На краю поля стояло несколько корзин, Гундега взяла первую попавшуюся и застенчиво присоединилась к женщинам, шедшим за картофелекопалкой. Она поздоровалась, женщины ответили ей. Гундега не знала, что ещё сказать, — было бы нелепо представляться здесь, на картофельном поле. Хоть бы одно-единственное знакомое лицо! Хоть бы кто-нибудь из женщин заговорил с ней! Будь проклята эта вечная застенчивость, из-за неё Гундега никогда не решалась первая заговорить с незнакомым человеком, кроме обязательных «здравствуйте» и «спасибо». Сейчас она очень тяготилась этим недостатком.

Чтобы скрыть неловкость, она, не поднимая головы, быстро бросала картофель в корзину. Работа и в самом деле — как это утверждал Ольгерт Истенайс — была проще простого. Впереди лениво шагала пара лошадей, тянувших машину с вращающимися металлическими лопаточками, которые рыхлили землю, разбрасывая картофелины. Картофелины с глухим стуком ударялись о сталь, а если попадался камень, он звякал, точно подкова о мостовую. Гундеге даже порою казалось, что вылетает искра — невидимая при ярком солнечном свете.

Позади на дороге загудела автомашина; обернувшись, Гундега увидела удалявшийся грузовик Виктора. А минутой позже Истенайс укатил на мотоцикле по той же дороге, только в обратную сторону — вероятно, на другое картофельное поле.

В душе Гундеги шевельнулась невольная досада.

«Привезли и бросили. И никому дела нет…»

Во время небольшого перерыва, объявленного «для перекура», хотя, к удивлению Гундеги, никто и не думал курить, к ней подошла рыжеватая невысокая девушка, дружески улыбнулась — так, что аккуратный, усеянный веснушками носик сморщился, — протянула маленькую, запачканную землёй руку, предварительно проведя ею по своим синим лыжным шароварам.

— Жанна.

— Гундега.

Две чёрные руки соединились в рукопожатии. Это показалось таким смешным, что обе девушки дружно расхохотались.

— Я слышала, вы только недавно приехали, — сказала Жанна. — Я тоже здесь недавно, с августа.

Получалось, что судьба Гундеги не так уж безразлична всем. Видимо, ещё до её появления здесь о ней говорили, если уж Жанна что-то прослышала. «Интересно, что говорили — хорошее или плохое?» — подумала девушка.

Когда лошади опять тронулись, Гундега держалась возле новой знакомой. Жанна оказалась очень разговорчивой, и вскоре Гундега узнала, что она родилась в Риге, приехала сюда к брату, направленному весной на работу после окончания зоотехнического факультета. Жанна откровенно рассказала об истинной причине своего приезда. Она не прошла по конкурсу в университет, и тогда брат пригласил…

— Вы уже окончили среднюю школу? — изумилась Гундега. Жанне на вид было не больше шестнадцати лет.

— Что ж тут удивительного? — усмехнулась та. — Мне уже исполнилось девятнадцать. Весной окончила. Вполне нормально.

— А я окончила только девять классов… — грустно проговорила Гундега.

— Бросили?

— Не бросила. Так получилось. Заболела бабушка, полгода пролежала… потом я сама болела… Надеялась, что смогу здесь учиться. Написала в школу, чтобы выслали документы. Но нынче, видимо, ничего не получится…

Гундега умолкла, удивляясь, как она так откровенно рассказывает всё этой девушке. Может быть, это потому, что Жанна первая пошла ей навстречу с открытой душой?

— Да, — задумчиво сказала Жанна. — А я два года мечтала о том, что стану геологом, буду участвовать в экспедициях, что-нибудь найду или открою, и — пожалуйста! Участвую в экспедиции на картофельное поле и нахожу картофель. Никакой романтики!