Ил-2 атакует. Огненное небо 1942-го

Теперь я сидел, пригорюнившись, рядом с майором Галущенко, с которым мы не виделись несколько дней, – он летал в Невинномысск за самолетом и только что вернулся. Галущенко успокаивал меня: «Не кисни, Василек. Видишь сам, что и так все носы повесили». И тут он хлопнул ладонью по своему пухлому планшету, стянутому резинками от парашютного ранца, и шепнул на ухо: «Командир батальона из Невинномысска кусок сала для Кожуховского передал. Давай его на глазах у самого батьки съедим, со всеми ребятами!»

Майор Федор Васильевич Кожуховский был нашим начальником штаба. В те годы было ему под сорок, а из-за тучности он выглядел старше своих лет. Он был добряком по натуре, но отличным работником – при нем штаб полка работал, как хорошо отрегулированный мотор. При этом Кожуховский скрывал дефект зрения – в сумерки он становился практически слепым…

– Обидим старину…

– Мы и ему потом кусочек оставим, разделим по-христиански. А веселая беседа – не хуже обеда!

Галущенко, напустив на себя суровость, громко скомандовал: «Летный состав, ко мне!» – и направился в штаб. Пришли в комнату, расселись на скамейках, притихли: «Может, боевое задание?» Последним в узкую дверь протиснулся начштаба, майор Федор Васильевич Кожуховский – на ловца и зверь бежит.

Галущенко сдвинул на середину столик, поставил два стула, усадил меня и громко объявил:

– Сейчас мы вам покажем… – он кивнул в мою сторону и в абсолютной тишине выдержал томительную паузу, которую закончил неожиданно: – Покажем, как нужно сало есть! – и повертел над головой извлеченным из планшета большим квадратом сала. Находившиеся в комнате дружно засмеялись, и лишь один Федор Васильевич, сидевший позади всех, беспокойно заерзал на скамейке.

После краткого вступительного слова о пользе сала Галущенко приступил к демонстрации самого опыта. Он долго и сосредоточенно резал кусок на маленькие дольки, затем расщепил головку чеснока, очистил дольки от шелухи. Голодная братия исходила слюной. Наконец он взял первый кусочек, предварительно потер салом вокруг губ, чтобы аппетитно блестело, а уж потом послал его зубчиком чеснока себе в рот. Второй кусочек он протянул мне. Прежде чем его употребить, я предварительно потер поджаристую корочку чесноком. Галущенко в это время прокомментировал мои действия:

– Вот видите, товарищи, и так тоже можно есть.

Он подходил к каждому летчику с крошечной порцией и торжественно вручал пробу. Кожуховского Галущенко обошел стороной, а потом начал вслух сокрушаться по поводу того, что он, наверное, просчитался при дележе и кому-то одному не достанется. Федор Васильевич проявил признаки беспокойства. Порцию он все же получил, но последним. Когда он ее проглотил, тут-то Николай Кириллович и нанес ему «сокрушительный удар»:

– Товарищ начальник штаба, прошу написать расписку…

– Какую расписку?

– Что сало, переданное командиром БАО через майора Галущенко, вами получено.

Сколько смеху было в этот день, да и потом! Вместе со всеми заразительно смеялся и сам Кожуховский. Позже, впрочем, стало известно, что во все окрестные батальоны аэродромного обслуживания, откуда его снабжали этим продуктом, он с летчиком звена связи разослал «циркуляр», чтобы впредь сало пересылали только через надежных лиц.

Под крылом земля и море

На полевом аэродроме, около Кропоткина, ко мне подошел оживленный Талыков.

– До чего интересно получается: мы гоним фрицев по тем же местам, где прошлым летом отступали!

Действительно, нам очень часто приходилось прокладывать маршруты над теми же районами, где полгода назад с Мишей не раз приходилось проноситься на двух уцелевших штурмовиках.

Я посмотрел на планшет: до Ростова осталось менее 200 километров. Вот и Несмеяновка, где меня последний раз сбила зенитка… Я сказал Мише:

– Как только окажемся поближе к Ростову и выберется у нас свободный денек, попрошу у командира У-2, слетаем с тобой…

– Куда?

– На то самое место, откуда ты вывез меня в фюзеляже.

– Идея! – притопнул Миша каблуком. – Посмотрим, что там от твоего «ильюши» осталось.

Но наш полк вдруг «повернули» на 90 градусов влево – нужно было преследовать фрицев, отходивших на Таманский полуостров.

В марте мы уже базировались под Краснодаром. Немцы хотели задержать нашу авиацию на раскисших аэродромах. В Краснодаре они взорвали бетонированную взлетно-посадочную полосу и служебные помещения. Тогда нам на помощь пришли жители. Вереницы мужчин и женщин таскали с развалин битый кирпич, засыпали огромные воронки и утрамбовывали их. Впервые за наступление мы начали летать с твердого покрытия, самолеты отрывались легко. Тогда я вспомнил случай, как еще на «точке номер три», под Грозным, мой ведомый старший сержант Илья Михайлов вернулся с задания с двумя несброшенными бомбами и как за это происшествие был наказан Холобаевым я. Командир полка не стал распекать молодого летчика, а спокойно сказал мне:

– В следующий вылет сверх полной нагрузки сам отвезешь на цель и две его бомбы.