Ильич

— Сильный ты очень? Бугай, амбал? На, сука, лопату, иди, копай, найди себе тоже, потом про доляну залупайся, понял?

— Ты чё? — ошалелым голосом спросил Индус. — Больной?

— Да, сука, я больной! Злой, больной, плохой. И жадный! Пиздуйте отсюда! Друзья, мля… Таких друзей — за хобот и в музей, понял?!

Серый умолк, тяжело дыша и хватая воздух пересохшим ртом.

— Да понял я, понял, — с усмешкой проговорил Индус. — Жаба тебя задавила — так и скажи.

— Жаба?! — взвился было Серый, но уже без прежнего задора, но тут его оборвал Малой.

— Мы попрощаться заходили, — звонко и невпопад сказал он. — Завтра на вахту уезжаем. Помбурами.

— В Ноябрьский? — с интересом спросил Челло.

— В Тарко-Сале, — Индус шагнул к нему, протянул руку. — Давай, братан. Прости, если что.

— И ты меня, — серьёзно ответил Челло, пожал Индусу руку.

— А этому дятлу, — Индус кивнул на столб, — передай, что когда мы с Малым вернёмся, я ему не налью… — он выдержал паузу и добавил: — Пока не извинится.

— Да кто тут извиняться-то будет? — уже без всякой злости — всё, пар вышел — крикнул сверху Серый. — Валите в своё Тарко-Сале!

Малой обнялся с Челло, шмыгнул, помахал рукой Серому:

— Пока, Серёга!

И они ушли.

Серый отодрал от столба фонарь, начал спускаться, уронил его, лампа разбилась. Спрыгнув с середины лестницы, Серый в сердцах толкнул её, развернулся и убежал в дальний конец Ёриков — пинать забор и орать. Челло пожал плечами, закурил и пошёл в будку искать новую лампочку.

* * *

В два часа ночи Серый проснулся от того, что Челло не спит. В будке стояла звенящая тишина, тревожная и какая-то больничная. У Серого возникло ощущение, какое бывает в здании, когда где-то далеко, может быть даже на другом этаже, горит лампа дневного света. Она обычно гудит, трещит, но иногда издаёт необъяснимое дрожание волн эфира, которое заставляет нервные окончания вибрировать на одной частоте со свечением газах внутри стеклянной трубки.

В будке на Ёриках никаких ламп дневного света, понятное дело, не было, но Серый ощутил в себе знакомую дрожь — и сел на лежанке. Вокруг стояла непроглядная тьма, не видно было ничего, даже контура окна. И вот из этой тьмы, из её тайных, хтонических глубин, пришёл тихий, влажный вдох — так дышат только очень больные люди.

Или — умирающие.

Серый вскочил, ударил ладонью по выключателю. Вспыхнула лампочка. Челло сидел на полу, привалившись спиной к раскладушке. Вся его борода была спереди в темной, казавшейся на свету чёрной, крови. Глаза смотрели устало и робко; Челло словно бы извинялся и все скрёб четырехпалой рукой грудь под бородой, словно хотел прокопать в груди дыру, как в песочнице.

— Ты чё? — по инерции спросил Серый, схватился за штаны, начал торопливо одеваться. — Щас я, щас…

— Не надо… — Челло поднял свободную руку, тут же уронил её без сил. — Не ходи… никуда…

— Ага, «не ходи»! — сердито передразнил его Серый. — Ты тут кони двинешь, а я — «не ходи».

— Чува-ак… — Челло закашлялся, брызги крови полетели во все стороны. — Я тебя прошу… это аневризма…

— Ты потерпи, я «Скорую» привезу, — Серый натянул футболку, сдёрнул с вешалки куртку. — У меня мужики там знакомые в гараже… — он шагнул к двери, спохватился: — Может, водички?

— Водички не надо… Водочки… налей, — Челло дёрнул бородой, усмехнулся. — На посошок.

Озадаченно замерев, Серый сунулся в тумбочку, достал початую бутылку «Столичной» — вчера, закончив работу, они выпили по сотке перед сном. Набулькав в стакан на два пальца, Серый подошёл к Челло, присел рядом.

— Точно надо? Хуже не будет?

— Чува-а-ак… — Челло улыбнулся глазами. — Хуже уже точно не…

Он вдруг выбросил руку, схватил Серого за запястье, дёрнул — водка разлилась по полу — притянул к себе.

— Я всё, Серёга. Они уже зовут меня… слышишь?

Серый попытался освободиться, но рука была словно в капкане. Челло говорил тихо, почти шептал, и от этого было ещё страшнее.

— Слышишь? Копыта…

— Слушай, ну… давай, я «Скорую»…

— Копыта стучат… «и над горами прокатился, как трубный глас, страшный голос Воланда: «Пора!»

— Да отпусти ты! — заорал Серый, дёрнул руку так, что опрокинулся на спину.

Челло засмеялся, показывая окровавленные зубы.

— Дурашка… Не бойся. Она не страшная. Обернись, она у тебя за спиной.

Резко обернувшись, Серый увидел за спиной только чёрный плащ Челло на вешалке и косую тень от лампочки на серой двери.

Громко щёлкнув суставами, Челло вытянул ноги, запрокинул голову — борода задралась, опять стала похожей на взрыв — и захрипел. Серый метнулся к нему, подсунул руку под затылок, попытался поддержать голову, но Челло забился, как ребёнок во сне, больно ударил Серого локтем, завалился на бок. Его вырвало кровью.

Потом он умер.

Серый какое-то время сидел неподвижно, в оцепенении, но не потому, что его потрясла смерть другого человека, приятеля, даже друга, а просто — он не знал, что делать. Наконец Серый встал и в несколько приёмов уложил труп Челло на раскладушку, испачкав руки в крови.

Пока он отмывался под рукомойником, Челло ожил. Он издал механический звук, как у насоса, с шумом втянул воздух, задёргался, треща суставами, как будто они были из дерева.