Иллюзия бессмертия

Урсула стала покрываться пунцовой краской стыда. Возникло ощущение, что она стоит голой посреди зала и на нее все сморят, отчаянно захотелось провалиться сквозь землю. Доммэ подал знак рукой, и в зале громко зазвучала музыка. Обхватив Урсула рукой за талию, он с силой вжал ее в себя, словно закрывая своим телом. Гибкий разворот, и они начинают кружиться в медленном танце. Урсула казалось, ее ноги не касаются земли, Доммэ не позволял ей отстраниться ни на дюйм, сжимал так крепко, что начинало не хватать воздуха. Она слышала его прерывистое дыхание, неистовое биение сердца и волны гнева, исходящие от него. Танец сменялся новым танцем, а Доммэ все молчал, и лишь изредка опускал на Урсула тяжелый, сверкающий холодной яростью взгляд. С каждой новой минутой она понимала, что прийти сюда было ошибкой. Светлые духи, зачем она только согласилась? Зачем послушала Эйрис? Он совершенно не рад ее видеть. А что, если она только помешала? Что, если он правда собирался найти себе на вечер любовницу, а она попросту нарушила его планы? Какая же она глупая. Урсула стало дурно. Музыка раздражала, люди, скользящие по ней взглядами, тоже. Она чувствовала себя чужой и ненужной на этом празднике жизни, и такой жалкой и неприметной рядом с приковывающим всеобщее внимание императором.

Доммэ злился, ярился от бессилия. Правила этикета не запрещали женщинам появляться на балах в таких откровенных нарядах, и темные леди, стремясь понравиться, зачастую открыто выставляли свои прелести напоказ. Но эта конкретная женщина принадлежала только ему. Хотелось выколоть глаза всем тем, кто пытался смотреть на нее грязными вожделенными взглядами. За какой тьмой она так вырядилась? За какой тьмой она вообще сюда пришла? Мельком взглянув на малышку, он выругал себя. На ней не было лица, хрупкое тело дрожало в его руках, и Доммэ вдруг понял, что проделка сестры больно ударила не только по нему. Урсула, не привыкшая к дворцовым интригам, выглядела сейчас явно потерянной и смущенной.

Доммэ чувствовал, как давит на нее замок, давит это платье, давит этот зал, наполненный чужими людьми. Этот мир для нее чужой. И он тоже для нее чужой. Смешно, но радости от того, что она была рядом с ним сейчас, он не испытывал. А ведь он сам виноват. Разве спрашивал он, хочет ли она ехать с ним, когда силой притащил в этот мир? Разве интересовался ее желаниями, когда вынудил выйти за него? Разве думал о чем-то, кроме собственного удовольствия, когда хотел получить ее? Что же он хочет от нее теперь? Каких действий? За что ревнует? Как же права была Арха, когда говорила, что любовь перевернет его мироощущение с ног на голову. Собственные чувства, мысли, обиды, желания ушли на второй план. Он не мог оставаться довольным и счастливым, когда той единственной, к ногам которой он готов был положить весь мир, было плохо. Ее жизнь теперь была для него важнее собственной. Он не хотел, не видел смысла принуждать малышку жить с ним только потому, что он не мог без нее думать, дышать, пить, есть, спать. Тьма… он не представлял, как сможет жить без нее дальше. Но единственным правильным решением было дать ей свободу выбора, и если она захочет уйти… он не станет ее удерживать силой.

- Устала? - слабо улыбнувшись, спросил Доммэ понуро опустившую голову жену. - Хочешь уйти?

Урсула не устала, но больше всего на свете она хотела уйти отсюда. Скрыться от посторонних глаз. Чтобы просто остаться наедине с любимым мужчиной. Им так и не удалось поговорить, а ведь ей так много нужно было ему сказать. Ей казалось, что все будет так легко и просто. Он придет, обнимет, как всегда шутливо спросит «да или нет?», а она, подражая его манере, возьмет и согласиться. Но он не пришел… Может, ему просто надоело ждать и выпрашивать у нее внимания и ласки? А может, она просто нафантазировала себе, что его чувства к ней больше, чем просто симпатия или привязанность. Возможно, это глупость и самообман, но ей казалось, что когда он целует и обнимает ее, в его душе нет места для другой женщины. Как же все запуталось…

- Да, я хочу уйти, - Урсула, подняв голову, открыто посмотрела в глаза мужа и, не заметив в них веселого и счастливого блеска, расстроилась еще больше.

- Пойдем, я отведу тебя, - Доммэ взял ее под руку, и разноцветное море окружавших их вельмож расступилось, словно по волшебству.