Иллюзия бессмертия

собираешься возложить на весы вечности? Ты убила хранительницу

света. Где возьмёшь другую для ритуала?

Моргана, притворно вздохнув, прижалась щекой к груди одарина, вспоров на ней коготком кожу.

– Свет однажды выберет себе новую хранительницу, –

размазывая пальцем по груди Сармина его собственную кровь,

промурлыкала колдунья. – Такую же чистую и невинную, как твоя

Тэлларис. И такую же глупую, – гадливо добавила она. – Мир полон

наивных дурочек, готовых пожертвовать собой ради добра и света. Я

подожду. А дочь… Я подарю тебе другую, одарин, – женщина,

стремительно обхватив мужчину за шею, впилась в его губы долгим

поцелуем.

– Ты так же глупа, как и красива, Моргана, – плюнул в её лицо

Сармин. – Ты не поняла? Ты мне противна.

Женщина демонически улыбнулась, вытерлась тыльной

стороной ладони и, раскинув в стороны руки, быстро зашевелила

пальцами, выплетая чёрную сеть заклинаний, как затаившаяся в центре

раскинутой паутины паучиха.

Рваные тени, безмолвно висевшие в воздухе, стремительно

закружили по залу, наполняя его шорохами и сгущающейся тьмой.

Сармин яростно дёрнулся на удерживающих его цепях, жилы на

мощной шее и руках натянулись, по лицу пошла синяя сетка вен, и

толстые кованые звенья с жалобным скрежетом стали расходиться,

поддаваясь его нечеловеческой силе.

– Держите его! –крикнула Моргана, вздымая вокруг себя ураган

беспросветной тьмы.

Безликие слуги колдуньи голодной сворой набросились на

пленённого мага, впиваясь дымными жгутами и верёвками в его руки и

ноги.

– Саммэ руатэ ост ин аххарэ, – нараспев выкрикивала слова

заклинания Моргана, и тьма кружила вокруг неё погребальным саваном,

лизала жадными языками её белое тело, танцевала черным пламенем у

её ног. – Ты мой, одарин! – рисуя когтями на вздувшейся от напряжения

груди Сармина кровавые руны, шептала колдунья. – Мой!

– Я никогда не буду тебе принадлежать, – отчаянно

сопротивляясь, прорычал мужчина. – Ни тебе, ни той, кому ты служишь!

Я добровольно отдал сердце и душу другой!

Колдунья разъярённо ударила в него тьмой, и алые царапины на

коже Сармина стали пузыриться черными сгустками, вязкими и

липкими, как расплавленная смола.

– Мой, – дико хохотала колдунья, глядя на то, как тьма

впитывается в сильное тело мужчины, пожирая его изнутри. – Мой, –

победно выдохнула она, когда ярко-фиолетовые глаза одарина затянул

непроглядный мрак, превратив в два черных омута.

Расстегнув пояс брюк застывшего холодной статуей мага,

Моргана спустила их вниз и вожделенно прошлась ладонями по гладкой,

упругой коже его живота, обрисовав кончиками пальцев чёткий рельеф

мышц.

– А ты говорил – не встанет, – довольно усмехнулась колдунья,

накрывая ладонью пах мужчины и чувствуя, как, твердея, наливается в

её руке его горячая плоть. – Мне не нужны твои чувства, Сармин, –

заглянув в ставшие совершенно пустыми и безжизненными глаза,

прошептала она. – Мне достаточно твоего тела. А твоё тело так легко

заставить сделать то, что мне нужно. Думаешь, после всего я дам тебе

уйти за грань к своей Тэлли? – простонала Моргана, обхватив его руками

и ногами, насаживаясь на вздыбленное мужское достоинство. – Нет! –

выкрикивала в бесстрастное лицо одарина женщина, впадая в экстаз и

пускаясь в исступлённую скачку на его бёдрах. – Не-ет.

Она хрипела, извивалась змеёй, тёрлась влажной, отяжелевшей

от желания грудью о его неподвижное тело, но не находила в

затягивающей бездне глаз одарина ни малейшего отклика на свою

дикую, извращённую страсть – лишь безразличную пустоту и топкую

черноту.

На лице его не дрогнул ни один мускул, когда в момент разрядки

женщина, откинув назад голову, надсадно закричала, выгибаясь дугой, а

потом, цепляясь за него, как за спасительный канат в бушующем вокруг

море тьмы, жадно целовала жёстко сомкнутые губы.

– Плевать, – Моргана тяжело сползла на пол, глядя снизу вверх на

своего безмолвного любовника. – Я получила, что хотела. А ты… Ты

будешь служить мне вечно, мой верный пёс.

Тело мужчины подёрнулось марью, судорожно изогнулось и

стало истаивать, осыпаясь черным песком в раскрытые ладони

жестокой волшебницы, а она безудержно хохотала, разбрасывая по

сторонам иссохший прах, зависающий в воздухе мутной взвесью.

Пылинки сползлись в густую рваную тень, и та, взмахнув

крыльями, понеслась по кругу вместе со стаей таких же верных Моргане

темных псов.

****

Сердито оттолкнув друга в сторону, Доммэ дошёл до охраняемого

стражами помещения, но едва они распахнули перед ним двери, по

затылку холодком проползло дурное предчувствие, а потому дико

захотелось обернуться, выпустив когти и злобно оскалив пасть.

Перед восседающим на возвышении отцом стоял тот самый

незнакомец, которого Доммэ застал рядом с сестрой в лесу. И не

заступись за него Вайолет, вряд ли бы чужак сейчас так надменно

глядел на притихших у стен вожаков.

– Вы приказали моим зорчим привести Вас ко мне, – спокойное

лицо короля Одра не выражало никаких отрицательных эмоций, и голос

звучал уверенно и властно, но от этого Доммэ нахмурился ещё сильней,

а рука непроизвольно потянулась к рукояти кинжала.

С какой радости чужак смел приказывать зорчим, словно был

здесь хозяином?