Иллюзия

— Это была просто работа. Убийца жертву лично не знал. Так сказать, бизнес и ничего личного.

— Согласна. Мы уже говорили на эту тему. Второе убийство чересчур жестокое. Жертву заставили испытать физические страдания. При этом убийца даже не прятался. Они встретились лицом к лицу.

— Да, второе убийство более личное, — повторила Ева. — Убийца знал, кого он убивает, и решил получить от этого удовольствие.

— Лицом к лицу, — повторила Мира. — Однако жертва была в полубессознательном состоянии и привязана к каталке. Ты полагаешь, что убийца крупного телосложения. Высокий и сильный. И тем не менее он связал по рукам и ногам свою жертву, которая и ниже ростом, и слабее физически.

— Потому что в душе он трус.

— Верно. В душе он трус. Третье убийство практически сразу за вторым. Быстрое, но слишком кровавое. Ты считаешь, что жертву предварительно вырубили станнером?

— Да. Моррис это подтвердил.

— И то, что он затаился в засаде, заманил жертву, обездвижил ее станнером, после чего дал волю своей ярости, — это весьма быстрая эскалация. Я бы даже сказала, здесь до известной степени присутствует эксперимент. Но в основном это агрессия, которая, чтобы быстро разрастись до таких масштабов, должна была присутствовать в нем всегда. Крупный, сильный мужчина, способный в два счета сломать шею женщине, подавить ее физически и эмоционально. И вместе с тем трус. Но, как ни странно, именно эта трусость, а вовсе не сила и не агрессия, делают его чрезвычайно опасным.

— Потому что он привык нападать сзади.

— Не только, хотя и поэтому тоже. Пусть первое убийство и далось ему легко, он потерпел неудачу. Никто не поверил, что это было ограбление. Более того, тот, кто его нанял, привлек к себе внимание полиции. Как на это отреагировал убийца?

— Попытался убрать нас с Пибоди.

— Именно. Причем совершенно сгоряча и даже не заботясь о тех людях, кого мог ранить случайно. Его трусость видна как на ладони — более того, о ней раструбили по всем новостным каналам: это надо же, использовать ребенка в качестве щита и оружия! И вновь неудача, но теперь его обозвали трусом, чудовищем, в то время как в глазах всех ты — героиня.

— Я всего лишь поймала ребенка, — возразила Ева. — В этом нет ничего героического. Просто у меня хорошая реакция. Вот и все.

— Не соглашусь. Как не согласятся многие. Но не это главное. Главное, что в глазах всех он теперь трус. А ты — герой.

— Понятно. И теперь он обижен.

— Ты считаешь, что его хозяин приказал ему совершить эти два убийства с особой жестокостью? Без каких-либо попыток замаскировать их, скажем, под несчастный случай?

Ева покачала головой:

— Вряд ли. Думаю, приказ прозвучал примерно так: «Сделай что-нибудь». Лично я сильно сомневаюсь, что Александер, как и его громила, способен до конца продумывать такие вещи.

— Согласна. Главное — выпустить пар, агрессию. Плюс трусость. Мне почему-то кажется, что он начнет действовать, не дожидаясь новых распоряжений. Потому что гордится своими последними убийствами и уверен, что они ему удались. Он совершил их так, как ему нравится. Он выпустил накопившуюся в нем злобу. Получил наслаждение. И явно захочет повторить приятное, в очередной раз словить кайф. С первым же убийством он облажался из-за вас с Пибоди. А когда попытался отомстить вам — облажался вторично.

— И теперь наверняка захочет исправить ошибку? — Ева присела на край стола и задумалась. — Ну, ладно.

— Он не просто захочет исправить ошибку, ему нужно ее исправить. Ведь он опозорился, когда ты поймала ребенка, а потом это видео разнеслось по всему Интернету. Чтобы смыть этот позор, он совершил новые убийства. Теперь он снова на коне, он торжествует. И, независимо от того, что прикажет ему хозяин, он снова попробует выместить свою злость на тебе. Ты же попытаешься придумать, как обратить эту угрозу себе на пользу.

Да, не зря ее считают лучшим психоаналитиком отдела, подумала Ева.

— Если я не смогу этого сделать, если не сумею найти способ перехитрить этого идиота, мне придется искать себе новую работу. Просто я подумала, что если у него остались хотя бы крохи честолюбия, то следующим он попытается устранить хакера.

— Не исключаю такой возможности. Сейчас у него словно выросли крылья. Единственная ложка дегтя в его бочке меда — это ты. Ты разоблачила его, показала всем, что он трус. И он попытается доказать, что это не так.

— Значит, мне нужно заставить его выдать себя. Вряд ли ему захочется ждать долго. Александер же наверняка пребывает в уверенности, что дело сделано и концы, как говорится, в воду. Значит, никаких новых приказов кого-то убрать. Если убийца устранит хакера, то ему придется объяснять, зачем он это сделал. Если попытается убрать меня… Тут все понятно. Он просто сводит старые счеты. С этим можно что-то сделать.

— Он будет действовать сгоряча. Логика — его самое уязвимое место. Им будут двигать агрессия и ярость. И ему наплевать, если при этом пострадают посторонние люди.