Имаго

Я не сводил с него глаз. Этот имаго был силен, очень силен, но помимо физической силы он обладал чем-то еще – был искривленным, как я со своим даром убеждения. Нападать на него, не зная потенциала, не стоило.

– Ты же знаешь, что вы не можете убегать вечно? – спросил он, спокойно подступив на пару шагов.

– Девчонка остается со мной, хотите вы этого или нет. Я буду защищать ее до последней капли крови – вашей либо моей.

– Ну, или до последней песчинки, – засмеялся бородатый.

Я мысленно ощупывал его, как слепой ощупывает предметы, находящиеся перед ним.

– Меня зовут Майло, – бросил бородатый, стряхнув с костюма пылинку. – Сегодня я ухожу, к сожалению. Печально, что не могу познакомиться с Юной Королевой…

– Стоять! – крикнул я, но не смог броситься следом. Передо мной возникла невидимая стена, сотканная силой мысли. Я надавил пальцем на воздух – и палец согнулся.

– Ты обладаешь неплохим даром, имаго, – засмеялся Майло, приближаясь к двери, – но меня тебе не переплюнуть.

Шагнув за дверь, он исчез.

…Холли ждала меня на пороге комнаты, с силой зажав уши. Когда я подошел, она отняла ладошки от головы и подняла вопросительный взгляд. Я кивнул, но забрызганная кровью одежда говорила за меня достаточно.

– Поехали? – прошептала она.

Я поднял ее, подхватив одной рукой под колени, а второй – под спину.

– Закрой глаза.

Холли застонала. Крылья ее носа затрепетали, стараясь сдержать поток отвратительного смрада. Я понимал ее, но мог только перешагивать растерзанные тела как можно скорее, чтобы не мучить ее слишком долго.

Наконец в ноздри ударил ледяной воздух. Запахло землей и морозом, слабый снегопад превратился в метель. Я усадил Холли на переднее сиденье арендованной машины и осторожно снял шарф с ее лица.

– Порядок?

Она открыла глаза: нежный голубой цвет горел новыми красками. Они светились. Так ярко они еще не сияли.

– Ага, – прошептала Холли.

– Нам нельзя тут оставаться. – Я повернул ключ в замке зажигания. – Один из ублюдков сбежал. Будь я проклят, если он не приведет подмогу, задержись мы здесь хотя бы на десять минут.

Прогретая машина мягко вырулила с парковки на шоссе. Скоро предстояло обменять ее на другую – нельзя было передвигаться на одном и том же транспорте. Снег налипал на лобовое стекло, но дворники тщательно сметали его, снова, снова. На это можно было смотреть вечно, как на маятник Ньютона. Я покосился на Холли: с безучастным видом она созерцала пейзаж, проплывающий за окном. Все время, проведенное в ипостаси имаго, я представлял себе Юную Королеву суровой и беспощадной тварью, сильной и непобедимой. Появление этого ребенка выбило меня из колеи. Успокаивал лишь один факт: под маской этой милой малышки дремала Королева. А вот как ее пробудить…

Мелькнул указатель, оповещающий, что мы покидаем Грейнджвилл. Вокруг простирались поля, припорошенные снегом; густой сухостой на них казался совсем рыжим. Вдоль дороги чернели столбы, похожие на высокие распятия…

– Алекс?

Я вздрогнул. Холли робко смотрела на меня. Откуда-то из-под ее рубашки раздалось глухое урчание.

– Я хочу есть.

– Возьми что-нибудь из сумки-холодильника, – отозвался я, сведя брови к переносице, – или мне тебя с ложечки покормить?

Холли вздохнула и, отстегнувшись, наклонилась к сумке. Чуть пошуршав там, она выпрямилась и с каменным лицом принялась пристегиваться обратно. Я глянул на нее:

– Кончились булочки?

– Кончилось все… – помотала головой Холли.

– Что?

Я съехал на обочину и обернулся к ней, стараясь скрыть изумление. Холли с готовностью подняла сумку на колени, чтобы я мог взглянуть на удручающую пустоту. Что тут скажешь? Я откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Холли молчала.

– Когда я брал тебя с собой, не подумал, какая ты прожорливая, – заметил я.

Холли не ответила. Я прикидывал, сколько придется ехать до населенного пункта, чтобы купить продукты. Денег было не очень много, каждый цент на счету. Холли издала странный булькающий звук, и я повернулся к ней.

Она сидела, раскинув руки, и содрогалась в жутких конвульсиях.

– Холли? – Я встряхнул ее за плечи и услышал жуткий, словно предсмертный хрип из глотки. – Холли!

С бледно-розовых губ брызнула пена, голубые глаза закатились, обнажив белки, пронизанные сосудами. Не зная, что делать, я снова потряс ее. Мелькнула мысль: нужно вытащить язык, пока она не подавилась, – так делают при эпилепсии. Крепко схватив Холли за подбородок, я сунул пальцы в ее приоткрытый рот.

– Давай же!

Язык трепыхнулся, как рыбка. Я выругался. Зубы Холли крепко и болезненно сомкнулись на моих пальцах, но я бесцеремонно пропихнул руку дальше и схватил склизкий извивающийся язык. Холли громко кашляла и хрипела, но, по крайней мере, теперь она не могла подавиться. Отчаявшись, я хотел ударить ее по щеке свободной рукой, но тут все прекратилось. Я замер, вглядываясь в распахнутые, сияющие двумя голубыми топазами глаза.

Холли сосала кровь.