Имя

Дорога до мирной станции занимала всего около часа. На пути были все такие же серые и бездыханные туннели, наполненные ветром, падающими с потолка каплями и ржавыми рельсами, правда, теперь без сладкого запаха, но меня это только радовало. Ребята уже подустали: с их лиц стекал сплошной пот, а дыхание стало очень частым. Но делать сейчас привал было бы слишком неправильно, да и никто не просил об этом, так что я начал думать о более насущных делах. Мне сразу вспомнилось это добродушное лицо Хромого, которого я видел последний раз при том самом побеге с Бричудной. Он помог нам с Армией, пристроив к себе на пару месяцев, а затем, мы, познакомившись чуть поближе с ближайшими торговыми соседями – Южной, отпросились у начальника и стали работать на Алиту. Короче говоря, репутация была хорошая как у него, так и у меня. Я был уверен, что нас тепло встретят или хотя бы не захотят убить – что уже было достижением в наше время. Имея большой опыт за спиной, мне тоже хотелось уже отдохнуть. Очень трудно долго находиться в туннеле, когда вокруг тебя сплошной мрак. Ты будто бы заживо похоронен и лежишь в бетонном гробу, который еще и протекает.

Подходя к станции, я заметил указатель на стене: “И всех вас гроб, зевая, ждет. “ – Да уж, мысли материализуемы. Нам только бесов не хватает для полного счастья, тьфу. Гермоворота были закрыты, так что я начал стучать, что есть сил. Ответа не следовало около пяти минут, даже когда мы начали звать их во весь голос. Но тут тяжелая монолитная дверь, такая же, как в ту ночь, начала со скрипом открываться, высвобождая теплый желтый свет наружу. На нас было направлено несколько стволов, что заставило меня сразу скомандовать отряду поднять руки, а сам начал:

– Мы с Южной. К вам должен был приехать гонец с докладом. Начальник знает.

– Не было никакого гонца, а про начальника заикнешься еще хоть раз – от тебя ни черта не останется, понял, шайзе? –Тут до меня дошло, с кем я имею дело.

– Вот черт, Моряк, ты?

– А что, изменился сильно?

– Да как-то трудно понять, когда от тебя только твой ствол торчит.

– Да ладно тебе, не дуйся, Фюрер заморский. – Это было мое прозвище, полученное за недолгое пребывание на станции. Честно сказать, все, что было хоть как-то связано с Немцем – было моим прозвищем. Моряк приказал двум другим бойцам опустить оружие и вышел на свет: это был человек с темной кожей, тощий, без бороды и волос, но с отличным опознавательным знаком – с серьгой в носу, что отблескивала в свете фонарей.

– Ну ты даешь, конечно! А где здоровяк? Не говори только…

– Нет, нет, он жив-здоров, орёл! Его ничего не возьмет.

– Хух, а то я уж подумал. Хорошо, проходите тогда скорее, а то с открытыми воротами не охота сидеть и ждать, пока всякая дрянь из темноты набежит.

Заходя, нас ждало небольшое помещение, наполненное сплошными деревянными коробками, служившими стульями, столами, сошками и баррикадами. Моряк скомандовал двум несговорчивым напарникам, и железная дверь с тем же грохочущим, как и раньше, звуком, начала стремительно закрываться. Это была комната дозора, что отделялась от станции дополнительной металлической решеткой, которая открывалась ключом. Повернув его, моряк открыл решетчатую дверь и, развернувшись, кивнул нам в знак приглашения. Безмолвно переглянувшись с двумя бойцами, оставшимися на посту, мы вступили на станцию. Тут, на мое удивление, ничего не изменилось с момента моего последнего пребывания год назад: все тот же искусственный и такой редкий сегодня свет, сливающийся в единую палитру с желтовато-бежевым фасадом. Хромой считал, что если сохранить былое искусство, то возможно сохранить и человечность. Поэтому здесь находился целый стеллаж с книгами и вырезками газет, которые могли брать все желающие, с обязательным условием: возвратить все на место в том состоянии, в котором и было получено. Лоскутная была намного больше и уютнее Южной. Правда, люди здесь будто бы были спрятаны: они все жили под платформой благодаря ее размерам. Также, учитывая наличие света из-за здешних электриков, здесь было запрещено даже курение, а речи о кострах и не шло. Я почувствовал себя героем романа, который вернулся в некогда свой дом. Наверное, в основном потому, что здесь были мои хорошие знакомые, среди которых был и Моряк.

– Значит так, вы знаете нашу цель, поэтому никакой выпивки и местных шлюх, всем ясно? Иначе наш профессор лично вас выведет на ночь в цепях. Мы спасаем сотни людей, а не веселимся. Можете отдохнуть около часа, а я вас потом найду.

– Да не кипишуй, командир. Все будет чики-пуки. – Это был гадкий голос Снайпера. И на кой он мне достался, а? Ладно, надеюсь, что на сегодня все ограничится его лязгающими шутками.

Моряк окликнул меня и я пошел с ним к начальнику.