Имя

– Вот за что я тебя всегда уважал, Ганс, так это за твою проницательность. Присаживайся, а я тебе подам выпить. –Я понимал, что отказаться от угощения – значит получить “нет” на свою просьбу, так что колебаться я не стал.

Он с трудом достал из ящика особенный бокал для выпивки и подал мне, а затем уверенно и четко налил мне половину.

– Знаю, знаю. Читал я белиберду девки этой, – он прихлебнул из своего стакана и продолжил. – Скажу честно, мне вообще плевать, чем вы там будете заниматься, лишь бы это нас не коснулось потом. Я знаю, что все метро через полгода будет мертво, мне уже посрать на все, как видишь.

– У вас нет вакцины? – Спросил я прямо, в надежде на то, что в голове ответ на свой же вопрос ошибочен.

– А у тебя есть, что ли? – Хриплым голосом процедил он.

– Пусто.

– Вот и у нас шиш с маслом. Осталось на месяц, может, два. Поэтому давай выпьем, и ты свалишь отсюда на хрен поскорее.

Не чокаясь, я осушил бокал залпом вместе с Хромым и вышел наружу.

Теперь точно конец. Доигрались глупые хомоновусы. Ну и отлично – давно пора было. Хромой уже мертв, как и многие другие. Но лично я еще поборюсь. Я так просто не дамся.

Пройдя к входу на станцию, где сидел Моряк, я подозвал его к себе:

– Идешь с нами, прихвати пару ребят.

– Ну ты дал! Через десять минут жди у Хирурга. Ты же помнишь?

– Такое не забыть.

Хирург была местным врачом, что приторговывала спиртом в ночное время – тучная женщина средних лет, немного тронутая, но весьма предприимчивая. Пациенты были редким явлением после прекращения вылазок и стычек – все жители либо боялись идти ко врачу и молча умирали в яме, либо просили “спиртику” от всех недугов. Поэтому ее огромная палатка стала местным баром для завсегдатаев. Мы с Армией там не очень любили сидеть, так как часто было слишком шумно, но пару веселых вечеров вспомнить можно было с удовольствием. А несколько других вспомнить не представлялось возможным… Я подошел на точку сбора Моряка сразу и начал ждать. Хирурга на месте не было, поэтому бар был пуст. Через пару мгновений подошел моряк с тремя местными. Все они были примерно его возраста, выбритые и здоровые бугаи, все как один. Теперь нас было ровно двенадцать – для штурмового отряда нового мира вполне неплохо.

– Ну что, принял дозу уже от местного химика?

– Теперь вы ее так называете? – С ухмылкой поинтересовался я.

– Да ну тебя к черту. Нет ее, что ли? Видимо, вчера с хозяином перебрала. По нему видно.

– Я пойду разыщу своих, а ты пока здесь подожди. Отсюда и пойдем.

– Да без проблем, Хаксли.

– Он был Англичанином.

– Да плевать вообще. Жду короче.

Я вышел, и на глаза мне сразу попался Цветок.

– Так, найди всех и веди сюда. Видишь палатку здоровую? Там точка сбора. Выходим как можно раньше. Понял?

– Так точно!

– Ну и отлично, давай быстрее.

Я вернулся в бар, где разговор между Моряком и неизвестными мне уже набирал обороты. Самое время познакомиться с теми, кто должен защищать мою спину. М-да.

– Меня зовут Немец и я командир отряда. Очень рад видеть вас с нами. Самое время познакомиться.

– Ну, тут все просто, дружище, – вступил Моряк. – Это Фома, это Мативей, а это Матевий. Они два брата близнеца, если что.

– Это Настоящие имена?

– Да сплюнь ты, это прозвища. Они с Библией в руках к нам пришли. Ну так и прозвали. Они, знаешь, почти не говорят. Только Фома.

– Все верно! – С добротой бодро ответил Фома – самый щуплый из троих.

– Ты их Герасимом, может, назовешь?

– Они же не животные какие, чтобы им имя по своему желанию менять! В самом деле.

Спустя десять минут пустых разговоров, начали приходить и мои бойцы. Когда собралось уже шестеро – я начал собираться выходить. В баре стало уже шумно. Тут на возгласы и вышла хирург-химик, еще не успев отойти от последствий выпивки. Когда она увидела меня, то сразу же подбежала и начала визжать от радости, что увидела знакомое лицо спустя время. Да, слово “баба” я не любил, но, когда ее здесь так называли – я был с этим согласен. Это была женщина боевая, пережившая мужа алкоголика, а по слухам и сама его зарубившая. В общем и целом, истории многих выживших были окутаны разными тайнами. Про меня вообще рассказывали, что я целые станции голыми руками вырезал. Поэтому меня кто-то фрицем или фашистом и прозвал – за жестокость, которой отродясь и не было. Я многих убил, это правда. Иначе в наше время и не выжить, но, чтобы делать это по своей воле и получать удовольствие – это не про меня.