Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Единственное стихотворение не графоманское, а профессиональное и тонкое (если бы касалось не меня) прислала Баженова. Фамилию с именем-отчеством я не связывала, позвонила поблагодарить за хорошо написанное стихотворение. И только когда набирала телефон, сообразила: Ба! Так это же Леночкина издательница! У нас был чудный разговор. Она тебя боготворит, и за эту книгу я почти спокойна.

‹…› Вчера вполглаза смотрели с Семеном фильм Феллини «Репетиция оркестра» (вполглаза, ибо мне пока надо было бы вообще еще не устанавливаться в телевизор, но новости – Израиль пропустить не имею сил). Семен ‹…› наконец понял роль дирижера и нечто связанное с партитурой. Прежде я ему этого никак не умела объяснить. Он еще и тем потрясен, что ты и в музыке разбираешься. Спрашивал, от кого (гены) – от папы или от тебя. Я ему рассказала о своих музыкальных прямых и косвенных родственниках. Мама моя, папа мой единственный в его семье не имел слуха, двоюродная сестра Хиля – музыкантша, пианистка. Тетя Фаня была не только инженером, но и пианисткой. После возвращения из заключения и ссылки, уже будучи пожилой, не пропускала ни одного концерта стоящего, как в Баку (звезды приезжали), так и когда оказывалась в Москве или в Ленинграде. Дядя Мося, отец Робика[223], был с потрясающим слухом. ‹…›

Ленусенька, радость моя, обо мне не беспокойся. Сейчас я уже в порядке, а правая нога и рука еще долго будут слабы, я к этому быстро привыкла.

‹…› В начале октября звонил Мессерер[224] и просил посетить его выставку, говоря: «Мы с Беллой много о тебе думаем и говорим, но Белла уже совершенно сумасшедшая». На что я: «Представь себе, Боря, что я теперь тоже совершенно сумасшедшая, но выставку твою посещу, раз хочешь, обязательно, хоть нездорова и с транспортом не справляюсь». Я решила поехать с кем-нибудь, в данном случае это была Маша. ‹…› Приехала, заплатила 10 тысяч в один конец, это – Пречистенка, бывш[ая] Кропоткинская, Академия художеств (он же теперь академик!), написала хороший отзыв – мастер. Отметила вещи, которые мне понравились более других, опустила бланк в ящик с отзывами. ‹…›

Обратный путь оказался случайно бесплатным. Посадил нас в машину какой-то интеллигентного вида и речи человек. Тоже за 10 тысяч. И вдруг, чего только не бывает, – когда я доставала деньги, он мне говорит: этот дом мне известен. Здесь живут Мережко, Радзинский, и даже говорят, что здесь живет Инна Лиснянская. Мне бы, дуре, промолчать, но я от ошеломленности воскликнула: «Это ведь я!» Он от денег отказался, спрашивал, где можно купить мою книгу. Я сказала: в магазине «YMCA-press», – «Дожди и Зеркала»? – У меня есть. – Тогда будет новая книга «После всего» и т. д. и т. п. Он выразил счастье, что вез меня: «Ну как же я вас не узнал? Ведь у меня есть и ваша белая книжка совписовская с вашим портретом!» Короче, я была так ошеломлена, что ни на вечер его не пригласила, ни адреса не спросила. Все это мне потом говорили Семен и Галя, как же это я так? Но я обалдела и чувствовала страшное неудобство, что он денег не берет. ‹…›

146. Е. Макарова – И. Лиснянской 1–3, 6, 8–9 ноября 1994

1.11.94

Как раз полночь. ‹…› Читаю Бруно Шульца в переводе Эппеля. Он большой молодец. Передай ему, при случае. Я читала Бруно Шульца по-английски, в подметки русскому переводу не годится. Большой писатель, огромный художник из забытого Богом Дрогобыча, убитый пулей в лоб в 42-м году, в самом расцвете, это видно. В предисловии (издано в 93-м году в Москве, прочти, не пожалеешь ни секунды) Эппель правильно говорит, что будь эта книга издана в Москве 20 лет назад, повлияла бы на русских писателей, – но и теперь не поздно увидеть это на лету схваченное и остановленное навеки время в его рассказах. Также прочла весьма забавную автобиографию Фонвизина[225]. Этот человек меня всегда занимал, я в последние дни перечитала его пьесы и письма, – Гоголь на хорошей почве родился, там его корни, и в дурном, и в великом. ‹…›

2.11.94

Мамик, прочла у Бруно Шульца про спящих людей, про дикий вид сновидцев. Подумай, это зрелище спящих сколько раз меня поражало, – а не написано. Про коллекцию марок в детстве – тоже невероятно описано, про первые попытки рисовать, – столько общих тем, где Бруно Шульц проявился, а я ничего не могла сделать. Нечто пролепетала.

3.11.94

Отработала с сумасшедшими, на иврите. Говорила с Анитой[226] из Швеции, она хочет приехать в начале декабря сама, посмотреть работы в архиве. Как она мне объяснила, теперь выставка должна начаться в Копенгагене, затем переехать в Осло, затем в Швецию, в Стокгольм, затем в Гетенберг, затем в Лунд, с апреля по февраль это будет продолжаться, если все будет в порядке.

Так что я остаюсь пока на месте, надо думать о том, чтобы что-нибудь написать, есть почти 3 месяца. ‹…›

6.11.94

Мамик, снова читала стихи. Потрясающе. Каждый раз нахожу что-то, что не замечала, из-за музыки не доглядела смысл.