Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Была в Сохнуте[227]. К счастью, это Москва. С 26 января по 7 февраля, так что, надеюсь, все будет в порядке. Пару месяцев, и мы вместе!

У нас начались дожди, холод. Пора менять одежду и искать еще какую-нибудь работу, хотя в музее мне предложила начальница 2 выставки, похоже, за плату, и вообще она сказала, что все, что я хочу, что задумаю, могу делать, только нужно ей сказать, что и когда. Очень хорошо. У Сережи пока работы мало, такой период. Я очень беспокоюсь за твое здоровье.

8.11.94

И как видишь, не зря. Что же это за осень противная! Мамочка, береги себя, я просто никак сейчас не могу приехать, ну никак. Мне еще предложили работу в интернате, учить ребят 14–16 лет искусству, но очень мало платят. Раз в неделю – 60 шек. Это уж лучше подъезды мыть. Но не подумай, что я собираюсь мыть подъезды, просто я жду ото всех ответов, пока меня сегодня не было дома, звонили из Швейцарии и из Швеции, из Гамбурга, – и никто меня не застал на месте. А может, с хорошими новостями!

То, что я застала у Билла сегодня, не подлежит описанию. Миллионы улетели в виде его любимых вещей, он потерян, совершенно подавлен, не знаешь, как и утешить. Это ведь для него не просто богатство, это его любовь и смысл жизни. Бедняга! Поэтому я так тихо говорила, сама была в шоке. Представь себе, они спали, а воры проникли с крыши, разрезали окна, вошли, спустились, взяли 40 вещей (каждая 100 тыс[яч] или 50 000, не меньше), – и удалились, оставив дверь открытой (у Лисы из кошелька взяли 25 шекелей, для чего?).

Билл считает, что это месть ему от тех, кто украл из музея в Будапеште иудаику, и Билл выступал свидетелем в Израиле на суде. Может быть. Он не думает, что вещи найдутся. Боюсь, что он сдвинется в рассудке. ‹…›

Мамуля, напиши мне все про диагноз, здесь очень быстро восстанавливают после микроинсультов, я проконсультируюсь с хорошим врачом. ‹…›

9.11.94

Осталось еще что-то сказать о семействе. Феде предложили работу переводчика на съемках русско-англо-израильского фильма, 2,5 месяца работы в Тель-Авиве, 3500 шек. в месяц. Но очень много работы по времени, сегодня он встречается с продюсером.

Маня вдруг сообщила нам, что идет со своими друзьями в официанты в кафе Хилтон, там якобы все ее друзья работают, но, хотя здесь к девочкам не пристают, я очень против, и мы уже несколько дней спорим, хотя переспорить ее почти невозможно, надеюсь, что она так устанет за 3 дня, что откажется от этой затеи. Это теперь взрыв материальной самостоятельности, она постоянно хочет такие дорогие вещи, которые мы никак не можем ей покупать, особенно часто. Мне это очень неприятно осознавать, выходит, я не способна обеспечить даже Маню. Наша жизнь при этом довольно безалаберная, то есть всегда и для всех есть еда и приют, но это и все, что мы можем себе позволить.

Мамик, думаю, все эти проблемы скорее отвлекающего свойства, не все понимаешь в момент, когда все происходит, потом становится яснее, в чем была загвоздка. Пока туман. Жду января, когда мы снова увидимся!

147. И. Лиснянская – Е. Макаровой 2–3, 5, 10 ноября 1994

2.11.1994

Деточка моя! ‹…› Был сегодня невропатолог. Она, но грамотная. Сначала спросила, с чего такая паника. А потом все проверила. Да, эмболия. Месяц лежать, вставать только в уборную и к столу. Будут колоть. За бесплатным рецептом и в аптеку пойдет Наталья Рудольфовна. Хорошо бы был в аптеке этот редкий и дорогой сермион. Сказала еще, чтобы прекратила быть такой самоуверенной оптимисткой. За один месяц ничего не пройдет, в лучшем случае – за три. Т. е. после месяца невыхождения из дому мне надо будет ходить к ним в поликлинику на массаж. Это мне совершенно не улыбается. ‹…› Чувствую же себя совершенно хорошо, нигде ничего не болит, ну нога тянет немножко, ну рука послабее, верь мне – это ерунда. Я не балерина, чтобы из-за этого переживать. ‹…›

3.11.1994

Доброе утро, моя красавица! ‹…› Не знаю, слушала ли ты речь Солженицына. Он выступал перед Думой. Это была замечательная речь[228]. Она ясна и правдива, ясна всем – совсем необразованной Валентине Григорьевне, которая приходила просто как бы подежурить – согреть еду, подать и т. д., до самых образованных (Семен). Все ясно сказано на весь мир. Напр[имер], все, что мы говорим между собой, все понимаем, но – это не с трибуны. Так читатель, знакомясь с книгой гения, говорит: «Надо же, все мои мысли и чувства высказал!»

Сейчас 7 утра. Я уже ходила на кухню, сделала себе кофе с молоком и принялась тебе писать. ‹…›