Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Судьба, спасибо, ты меня лишила
Любви к себе, признания коллег.
И если жизнь – мешок, то я – не шило,
А колобок из речевых сусек.

Судьба моя, спасибо и за то,

Что я была вольна в неволе быта, –
Не выиграна властию в лото
И чернью не просеяна сквозь сито.

А главное, за то благодарю,

Что в одиночестве душа окрепла,
За то, что знаю: в день, когда сгорю,
Я за собою не оставлю пепла[261].

Так вот пепла я действительно не хочу оставить, ибо страшно не хочу, чтобы меня сжигали, а вот все, что касается имущества, хочу оставить вам. Но как это сделать? Ты тоже поразузнай у тех, у которых не стало родителей в Москве. М.б., они знают? Тема не из приятных, но она естественна. Я не хочу наперед и после себя как бы сказать: «Ах, я – поэт, о таком не размышляю и не говорю». Эта ложь – не мое амплуа. Ну все. На эту тему у меня нет «Невыдуманной истории», кроме того, что была в моем потерянном рассказике.

Это о том, как бабуля[262], подарив мне папины часы и всего только, как-то позвала меня поехать на папину могилу. И там перечисляла почти все имущество, скажем: Левочка, я отдала Инне буфет, правда Инночка? – Я говорила: да. И так, она все перечисляла и перечисляла, и я каждый раз подтверждала получение того или иного предмета. До сих пор поведение бабули осталось для меня полной тайной. На что ей был этот театр у могилы? Ведь она, в сущности, была далеко не плохой, к тому же – очень гордой.

Например, она получала, работая в отделе кадров мединститута, 400 р. (это было еще до реформы 62 г.), но меня просила соседке называть цифру 800 р. Не желала, чтобы они знали, как она бедна. Еще 800 – давали за папу детям. Тогда на эти деньги можно было жить, не хорошо, но вполне сносно.

Вообще, я о ней часто вспоминаю, ничего плохого вспоминать и не хочу, о хорошем доброе вспоминается. Помнишь, когда мы с тобой были в Дубултах в первый раз, когда я заболела тяжелой ангиной и ты ко мне приехала? Помнишь, я еще заняла 10 рублей у Поженяна, чтобы купить роскошную комбинацию? Я эту сорочку очень хорошо помню – она была из израильской посылки – как раз тогда шла победительная, молниеносная война Израиля – Семидневная. Так вот, зная уже, чем заболела бабуля, я поехала в Баку и отвезла комбинацию ей. Она очень радовалась и подарку, и тому, что я ее взяла в гостиницу для иностранцев – в конце бульвара, да вспомнила, в «Интурист», и вымыла в роскошной ванне.

Я думаю, что эта радость ее, в данном случае, была театром для меня. Она обо всем догадывалась. И когда я с ней прощалась уже в больнице, она смеялась, говорила о том, что скоро приедет к нам в Химки. Ничем не хотела меня огорчать. Когда же мы уже вышли с Олей из больницы, Олька и я обернулись и помахали бабуле рукой. Я-то и не увидела бы из-за плохого зрения, но Олька сказала: «Мама смотрит нам вслед и плачет». Очень стойким была человеком, стойким и загадочным, как почти каждый человек. ‹…›

162. Е. Макарова – И. Лиснянской Август 1995

Стокгольм, август, 1995

Дорогая мамочка! Представь себе, когда я одна в пустой квартире моей в Стокгольме, я не знаю, что делать. Сегодня суббота, у меня есть план пойти в музей с 11-ти до 3-х, но сейчас только 8 часов утра, так что из дому выходить рано. ‹…›

Половина вещей еще не готова, но выставки – это всегда ночные авралы, даже в спокойной Швеции. Мне кажется, что это самый удачный проект за 7 лет моей работы в качестве куратора. Это как роман писать, ты видишь, как все идеи получают воплощение в пространстве, например, я настояла на том, чтобы Элизабет достала где угодно электронное табло, такое как на вокзале, с указанием расписания. И теперь на этом табло при входе на выставку вместо расписания – вопросы про жизнь и смерть из дневника Эгона Редлиха. А само расписание транспорта в Освенцим у нас на двери, которая будет повешена, одна створка – расписание, вторая тоже расписание, но только музыкальной, театральной и лекционной деятельности за одну неделю. Табло казалось Элизабет моим капризом, но она любит меня (вернее, мои идеи), и согласилась. Теперь это табло – преисподняя – и его функциональное значение неоспоримо. ‹…›

163. И. Лиснянская – Е. Макаровой 14 августа 1995

14.8.1995

Ленусенька, солнышко мое! Разговор с тобой так меня воодушевил, что я стихи вдруг записала. Сразу штук 6. Может быть, еще что-то буду отшлифовывать, но, если не заленюсь, перепишу тебе в письмо. Среди воровского мрака переделкинской жизни (дачники), среди мрачных ежедневных забот все-таки выдалась мне неделя в начале мая, и вот сейчас, в августе, по Светлой неделе.