Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Дело в том, что в Москве, живя в информационном садомазохистском ужасе, который преподносят все 4 канала по TV, и в кошмаре быстро сменяющих друг друга как глобальных, так и локальных событий, и случаев за стенами нашего дома, мы, как и все обыватели, устраиваем себе отдых. ‹…› Перед отъездом в Гамбург мы не досмотрели венесуэльский сериал «Кайна», что по-испански означает «земля». М.б., так называется земля именно в Венесуэле? Дублеры произносят «Каина», но в испанском, как мне известно, ударения только на предпоследнем слоге. ‹…› М.б., правильно поступил режиссер дубля, полагая, что слово «Кайна» на испанском имеет свою родословную от земледельца Каина? Боже, какая же несчастная земля, ее нарекают именем Каина. Как же проклята эта земля. Но хочу сказать, что не только Авеля, но и Каина мне жалко. Т. е. это мне, скорее всего, себя жалко. Нет, я не убивала. Но ревновала я маму к младшей сестре безумной ревностью. Было мне без трех месяцев четыре года, когда в нашем доме, в большой корзине на четырех колесах появилось розовое существо в голубом конверте, отороченном кружевами. Младшая сестренка Томочка была тихим улыбчивым ребенком. Я то и дело слышала, как любовно и благодарно говорила моя мама: «Какая прелесть, не то что Инна, ведь Инночка ни днем ни ночью покою не давала, все плакала и плакала». Какие муки ревности я претерпевала! Вся материнская любовь, прежде пусть порой и сердито сосредоточенная на мне, перешла к Тамаре. Какая мука возникла в моей душе! Я никогда не была наступательна, всю жизнь я только и делала, что пассивно сопротивлялась. Поэтому у меня не могло возникнуть и мысли убрать преграду меж мной и матерью. Но как часто, подолгу не засыпая, я мечтала: вот проснусь, а Томочка исчезла! И никто не мучился прежде, чем занести топор… В телесериале «Каина» есть один персонаж – индеец Гойка. Потому-то я быстро освоила имя администратора гимназии. Встретили Семена и меня очень радушно. Впятером – господин Бар, Роланда, Рогова, Гойка, Семен и я – пообедали в небольшом уютном ресторане с деревянными резными перегородками между шестью столами. Как хозяева, так и мы, гости, оказались не «ресторанными» людьми. Каждый из нас на ланч заказал по блюду. Каждое блюдо на редкость обильное. ‹…› Перед моей тарелкой в огромной глиняной миске коричневых кусков шесть-семь мяса, желтела картошка, зеленела стручковая фасоль, горошек, нежно розовела цветная капуста, а еще белела какая-то трубчатая трава, похожая на тростник. Гойка и Роланда пили пиво, а все остальные – соки. Хозяева, а точнее, доктор Бар (Гойка по-русски знает только несколько необходимых для встречи и прощания слов), рассказывал, что у них за семинары. Как я поняла, семинар по русскому языку и литературе проводится, как правило, летом. Привлекаются для обучения разновозрастные немцы, желающие знать русский язык, учителя из России. Таковой и была петербурженка Рогова, жаль я забыла ее имя и отчество. Уже третий год на летний период приезжает она в Германию. Это светловолосая женщина, думаю, лет пятидесяти пяти, опрятно буднично одетая, с хорошо сохранившимся свежим лицом, с любознательными серо-голубыми глазами и внеэтикетной живой улыбкой. Почти все, с кем я здесь сталкиваюсь, носят на лице улыбку, как мы носим одежду. Это – форма. Абсолютно неформально улыбался и господин Бар, чего не скажешь о Роланде. Этот далеко не молодой господин Бар, обнажая в простодушной улыбке очень крупные желтоватые зубы, и представлял Семена в аудитории человек на 40–50. Такую разновозрастную аудиторию можно встретить у нас разве что в каком-либо клубе или библиотеке на встрече с читателями, но никак не в учебном заведении. Здесь были слушатели от 16 до почти 90. Нет, пожалуй, такого широкого возрастного диапазона у нас не встретишь ни в клубах, ни в читальнях. Семен говорил о себе и своей работе, как всегда кратко, внятно, медленно и громко. Так же отчетливо прочел 5–6 стихотворений. Слушали его, затаив дыхание, одинаково светились глаза как на лицах гладких как яблоко, так и на лицах, похожих на яблоко испеченное. А как засияли глаза аудитории, когда Семен наизусть прочел по-немецки стихотворение Гёте «Горные вершины…», которое перевел Лермонтов. Это он отвечал на вопрос мужчины средних лет, преподавателя русского языка: обязательна ли точность в переводе или возможны отступления, ссылаясь на статью Цветаевой о переводе Жуковским «Лесного царя». Семен (я с ним совершенно согласна), прочитав наизусть Гете, объяснил, что главную мысль автора Лермонтов передал «подожди немного, отдохнешь и ты», однако пейзаж у Лермонтова не немецкий, а скорее, кавказский. Только тогда перевод лирического стихотворения удачен, когда становится неотъемлемой частью русской поэзии…

167. Е. Макарова – И. Лиснянской 17, 22 ноября 1995

17.11.95

Мамочка, привет! Я звонила тебе, поняла, что ты мечешься между домом и больницей[276], мне бы приехать помочь, но никак сейчас, я начала работать в музее, – столько пропустила.