Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Леночка, дорогая моя, позавчера и вчера тебе не писала из-за кошачьей эпопеи. Помнишь, я тебе писала про рыжую кошку-бомжиху и попрошайку, которая просилась в дом, как только мы с Колей Поболем перевезли первые вещи – книги. Но я не позволила ее впускать из-за того, что Семен кошек не любит. Так вот эта Фиска начала меня аккуратно навещать, я меж решеток в окне угощала ее колбасой. Но когда узнала про мышей, решила заманить ее в дом с разрешения Семена. Она, бывало, войдет, поест, а потом начинает истошно вопить, чтобы я ее выпустила. То ли обижена была, что я ее сразу не впустила, – не знаю. Она очень умна и чувствительна, в чем я убедилась и, увы, убеждаюсь сейчас. Пока она отказывалась признать мой дом своим, Марина[418] присмотрела для меня у соседей двухмесячную кошечку Муську. А моя рыжая возьми да признай меня как хозяйку, она вошла в дом, осталась ночевать, поначалу норовила влезть на кровать, но понимает слово «нельзя», я ей указала на кресло, она устроилась в нем и спала до того времени, пока не услышала шагов Семена, подошла ко мне и промяукала. В ту ночь, замечательно выспавшись, я ее накормила, а ест она не только колбасу, а все вплоть до борща. После этого я ее силой выпроводила за дверь, чтобы она справила нужду, а она тут же появилась в окне. Я ее снова выпроводила, пусть, дескать, сходит, как привыкла, а потом заявится. А сама принялась звонить Марине в Дом творчества, что у меня с Фиской все в порядке, и другая мне не нужна. Марина же сказала, что еще накануне взяла кошечку, и она у нее ночевала. Мне стало неудобно, что я причинила Марине лишние хлопоты, стало стыдно, что я буду считать себя последней предательницей Фиски, которая проявила достаточную осторожность, чтобы ее не предали. И тогда, когда я ее выпроводила, она, видимо, обидевшись, появилась поздно. Марина уже принесла кошечку трехцветную чернорыжебелую, она очень хорошенькая, а я все с ужасом предательства ожидала Фиску. Когда она появилась в окне, я ей просунула колбасу, а она, взяв ее в лапы и не спеша, как обычно, съесть, смотрела на меня с недоумением, – чего это я ее не впускаю? Марина предложила впустить – впустили. И тут Фиска увидела всю степень моего предательства – трехцветного двухмесячного котенка и буквально зарычала, ее короткая гладкая шерстка вздыбилась. Марина ее схватила, и – в окно. А я в комнату пошла плакать. Малышка перепугалась, но потом позабыла и стала играть, катать по полу шерстяной носок, который я для нее скатала и перевязала бечевкой. Но Муська всюду лазает. А Фиска так и просидела за окном, с ненавистью и недоумением глядя на незваную. Что же творилось в ее рыжей голове, если она нигде даже не пряталась при 25-градусном морозе. А новая кошечка целый день ничего не ела, а вечером задала мне жару, пряталась в спальной Семена, и я целый час не могла ее выжить в каминную комнату и, наконец, в кухню. Мне еще Марина говорила, что она привыкла спать в ногах и умеет ходить на унитаз. На унитаз – дудки. Но часов в 12 ночи стала в кухне мяукать, я вышла и снова в окне увидела Фиску. Мало перед кем я так бывала виновата, я никогда никого не гнала, в крайнем случае сама уходила. Как преступница, я унесла Муську в свою комнату, она пристроилась то ли под креслом, то ли в кресле. Но, видимо, когда я наконец уснула, она перебралась ко мне, разбудив меня в пять утра, терлась о щеку. Я не очень испугалась и попробовала спать дольше, но через час она таким же макаром меня разбудила. Ужасная озорница и глупышка. Где она справляет нужду, мне так и не ведомо, упаси бог в комнате у Семена. Утром она впервые попила молочко и съела мелко нарезанную вареную колбасу. Звонила Марина, справлялась, как мы справляемся с котенком. И сказала, что если не справимся с ней сегодня, то завтра она Муську заберет. Не знаю, что и делать. Я пока к ней не привязалась, хотя покамест сидела за компьютером, она устроилась в кресле за моей спиной и наблюдала за экраном. Но мне понадобилось выйти из комнаты, и я ее сейчас унесла. Она тут же рванула в спальню к Семену, а он этого не терпит. Фиска меж тем в окне не появляется, видимо, обижена навсегда. Если так, то я не смогу расстаться с Муськой, хотя мне с ней очень трудно. Но все лучше, чем с мышами. Мне трудно, но я спокойна, хоть и болею душой за Фиску и чувствую себя предательницей. Весь этот рассказ в науку мне: нельзя быть такой щепетильной, надо сразу извиниться перед Мариной, мол, приручила Фиску, мы с ней друг друга понимаем и другой кошки мне уже не надо. Но как можно избыть в себе подобную щепетильность в 71 год? Ведь я и себе плохо сделала таким образом, и не исключаю, что завтра буду просить Марину забрать маленькую красотку. Вот сижу, дописываю тебе письмо, а сама не знаю, что эта малышка вытворяет, уже один телефонный провод она перегрызла. Пойду разыщу ее, а потом начну греть обед. ‹…›

28.1.2000