Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

‹…› Позавчера показывали какой-то американский фильм, где сын из Америки приезжает к умирающему отцу и навсегда остается в Израиле. Он водил свою любимую в Яд Вашем, по ходу фильма показывали и ту ужаснейшую кинохронику, где евреи либо живые скелеты, либо уже убитые. Я долго думала в ту ночь, да и сейчас думаю, в какой ад ты сумела окунуться душой, посвятить столько сил Катастрофе и остаться сильной в своем добре, в сопротивлении злу. Доброе дело, наверное, укрепило тебя, дало душе силу сопротивляться самому жуткому оружию-материалу – фашизму.

Я все время молюсь за вас, это не слова, а… трудно объяснить. Я – человек не обрядовый и молюсь Отцу и Сыну одновременно. Короче, во мне уместились два храма. Это звучит кощунственно как для слуха иудея, так и для христианина. ‹…›

104. Е. Макарова – И. Лиснянской 15 марта 1993

15.3.93

Мамочка! Сижу на «Торе», обсуждаем поведение Исава и Якова, перемываем косточки Ривке и прочим еврейским характерам. Учиться интересно, но иногда надоедает, особенно когда мысли далеко от предмета обсуждаемого.

Встала утром в каком-то растерянном состоянии. Начала учить иврит – не могу. Думать о сценарии – не могу, вообще не могу уже думать ни о чем, Видимо, это обычное весеннее переутомление. Мне нужно отдохнуть. Наверное, это было бы самым здоровым делом. Встал Сережа, мой соавтор. Спросил, что я делаю. Сказал, что надо браться за сценарий. Днем я должна переключиться на иврит, вечером – поработать с Леной Кешман, для которой я должна собрать весь материал, чтобы она могла читать в понедельник лекции для студентов вместо меня, так как в понедельник у меня Школа Лидеров, которая оказалась еще одним бездумным израильским предприятием, – в нее брошены миллионы без всякой цели и смысла, лишь только потому, что американцы их дали. Обидно, но я думаю в апреле с этим начинанием покончить, так как мне жаль времени (своего), которое я провожу с людьми мало продвинутыми в творческом плане, – наверное, они смогут стать хорошими чиновниками через год, но такая перспектива мне не светит. Достаточно того, что я учила интенсивно иврит, хотя, если бы могла внутренне настроиться на иврит и только, наверное, результаты могли быть гораздо лучше. Но и то, что есть, – вполне прилично. Вчера позвонила Анна Сладкова, подруга Фридл, из Гронова, и я стала говорить с ней спросонья по-чешски, и это было так трудно, что не представляю, как буду работать в Праге с режиссером.

‹…› В принципе, я бы так хотела уже избавиться от всего этого Терезина, я очень устала жить с этим. Одно утешение – Клод Ланцман[174], он готовил фильм 11 лет, и не чокнулся. ‹…›

105. И. Лиснянская – Е. Макаровой 18 марта 1993

18.3.1993

Леночка, солнышко мое! ‹…› Сижу в Переделкине и дышу, и даже пишу. ‹…› Наконец я не буду тебя мучить «рассуждансами», все ушли в громоотвод – в стихи. А так долго уходили в письма к тебе, бедный мой ребенок!

Спасибо, что зовешь переехать, в отправленном почтой письме я тебе написала причины, не позволяющие нам сняться с места. Подумай, что бы ты имела? Мать, не выходящую на улицу и часто сидящую в доме с горящей спиной. Горит – и все. ‹…› А если это растолковать как образ, то такое ощущение, что вся бездарно прожитая мною жизнь обжигающе смотрит мне вслед. Есть же выражение – «сгорать от стыда», но грудь у меня редко горит, в основном – спина, видимо, и стыд я оставила за спиной.

‹…› На улицу сегодня решила не выходить, пасмурно, скользко и слякотно. Сосны как-то постепенно уходят своей сумрачностью в серое небо. Но и такую картинку я люблю, не выходя в нее. Благо окно здесь – во всю почти ширь комнаты. Прекрасное житье, только бы нас не поперли из него ближе к лету. Это пустая, впрочем, моя болтовня, ибо более реально, что я буду жить в этой комнате, чем возможность государства быть хотя бы в том виде, в каком оно есть. Помнишь сосну, похожую одновременно на огромный канделябр и лиру? Так вот она посередине моего окна, ни в какой кирпич глазами не упираешься, очень много простору для грез и фантазий.

‹…› Манькин голос звенит в моих ушах как Дацан (храм в Бурятии), храм весь в мелких колокольчиках и звенит от одного только невидимого движения воздуха. А уж когда ветер… таких колоколов в вашей стороне нет, даже сильный ветер (а он в Иерусалиме бывает, наверное) не в силах сдвинуть с места колокол – слишком большой.

Сейчас попила кофейку и пойду расстраиваться – смотреть «Новости». Тут уже не раздвоение личности, а – растроение. С одной стороны, нарушен строй, а ко всему еще расслоен на три части. ‹…›

106. Е. Макарова – И. Лиснянской 23 марта 1993

23.3.93