Имя ветра

Нахмурившись от увиденного, Арвил взял мою руку, сильно надавил на кончик ногтя и пару секунд пристально наблюдал за пальцем. Он нахмурился еще сильнее, подступил ближе, взял меня за подбородок, открыл мне рот и понюхал.

– Тенназин? – спросил он, и тут же сам ответил на свой вопрос: – Да нет. Налрут, конечно же. Старею, видно, раз сразу не заметил. Кроме всего прочего, это объясняет, почему вы не залили кровью мой чистый стол.

Он сурово посмотрел на меня:

– И сколько?

Отпираться было бессмысленно:

– Два скрупула.

Арвил накоторое время молчал, глядя на меня. Он снял очки, энергично протер их манжетой. Снова надел и посмотрел на меня в упор:

– Неудивительно, что юноша, боящийся порки, наелся наркотического снадобья. – Он пристально зыркнул на меня. – Но раз уж он так боялся, почему же он снял рубашку? – Он снова нахмурился. – Вы должны мне все объяснить. Если вы солгали прежде, признайтесь, и все будет в порядке. Я знаю, мальчики иногда выдумывают самые дурацкие истории. – Глаза за очками сверкнули. – Но если вы солжете сейчас, ни я, ни кто-либо из моих учеников зашивать вас не станет! Я не потерплю, чтобы мне лгали.

Он скрестил руки на груди.

– Итак? Объяснитесь. Я не понимаю, что происходит. И мне это не нравится куда больше, чем все остальное.

Пришлось прибегнуть к последнему средству: правде.

– Мой наставник, Абенти, обучил меня искусству лекаря, насколько мог, – объяснил я. – И когда я оказался на улицах Тарбеана, мне пришлось самому о себе заботиться. – Я указал на свое колено.

– А рубашку я сегодня снял потому, что рубашек у меня всего две. А у меня уже очень давно не было целых двух рубашек.

– Ну а налрут? – осведомился он.

Я вздохнул:

– Я тут чужой, сэр. Я намного моложе остальных, и многие думают, будто мне тут не место. Многих огорчило, что меня так быстро приняли в арканум. И я еще ухитрился не поладить с магистром Хемме. И все эти студенты, и Хемме, и его друзья – все они следят за мной и только и ждут, чтобы я проявил слабость.

Я перевел дух.

– Налрут я принял, потому что не хотел свалиться в обморок. Мне надо было дать им понять, что они не могут причинить мне боль. Я давно знаю, что лучший способ обеспечить себе безопасность – заставить своих врагов считать, что они не могут причинить тебе боль.

Говорить это вот так, в лоб, было грубо, но это была правда. И я с вызовом посмотрел на него.

Последовала длительная пауза. Арвил смотрел на меня, слегка щуря глаза под очками, словно пытался разглядеть что-то внутри меня. Он снова потер пальцем верхнюю губу, и медленно заговорил.

– Пожалуй, будь я постарше, – сказал он так тихо, будто разговаривал сам с собой, – я бы сказал, что вы несете чушь. Наши студенты – взрослые люди, не какие-нибудь задиристые мальчишки.

Он снова помолчал, рассеянно потирая губу. Потом глаза под очками сощурились, и он улыбнулся мне:

– Но я еще не настолько стар! Хм. Да уж. Мне до этого еще жить и жить. Всякий, кто думает, что дети милы и невинны, сам никогда не был ребенком либо все позабыл. А всякий, кто думает, что люди не бывают жестоки и безжалостны, видно, не так уж часто выходит из дому. И точно никогда не работал лекарем. Мы сталкиваемся с последствиями жестокости куда чаще прочих.

Прежде чем я успел ответить, он сказал:

– Закройте-ка рот, э-лир Квоут, иначе я буду вынужден влить в него какое-нибудь гадкое общеукрепляющее. Ага, вот и они!

Последнее было обращено к двум вошедшим студентам. Один был тот самый помощник, что проводил меня сюда, а вторая, как ни странно, молодая женщина.

– А, ре-лар Мола! – обрадовался Арвил. Все следы нашего серьезного разговора с его лица как ветром сдуло. – Итак, вы уже слышали, что у вашего пациента две ровные и чистые резаные раны. Что вы захватили, чтобы ему помочь?

– Кипяченые бинты, кривую иглу, шовный материал, спирт и йод, – четко перечислила она. У нее были зеленые глаза, ярко выделявшиеся на бледном лице.

– Как? – осведомился Арвил. – А симпатический воск?

– Я его не взяла, магистр Арвил, – ответила она, слегка побледнев от его тона.

– Почему же?

Она замялась.

– Потому что он мне не потребуется.

Арвил, похоже, смягчился.

– Правильно! Разумеется, не потребуется. Очень хорошо. Вы помыли руки перед приходом?

Мола кивнула. Ее короткие светлые волосы подпрыгнули от этого движения.

– Тогда вы зря потратили время и силы! – сурово сказал Арвил. – Вы только подумайте, сколько возбудителей заразы вы успели нахватать, пока шли по коридору! Мойтесь заново, и приступим.

Она принялась деловито и тщательно мыть руки в стоящем рядом тазике. Арвил помог мне улечься ничком на стол.

– Заморозку делали? – осведомилась она. Лица ее мне было не видно, но в голосе слышалось сомнение.

– Обезболивание, – поправил ее Арвил. – Вы внимательны к деталям, Мола! Нет, не делали. А как бы вы поступили, если бы э-лир Квоут заверил вас, что он в этом и не нуждается? Он утверждает, будто его самообладание тверже рамстонской стали и что он даже не вздрогнет, когда вы станете его зашивать.

Арвил говорил серьезным тоном, однако же я слышал прячущуюся под этим насмешливую нотку.