Имя ветра

Там было довольно просторно. Местами изгородь была почти полой: снаружи – зеленая стена живых ветвей, а внутри свободно можно усесться. Я отметил, что это хорошее место для ночлега, на случай, если в следующей четверти у меня вдруг не окажется денег на «конюшни».

Даже в сумерках было видно, что тут, кроме меня, никого нет. Существу крупнее кролика тут спрятаться было негде. И при этом слабом свете я не видел ничего такого, что могло бы издать металлический звук.

Мурлыча прилипчивый припев к «Тук-тук, Тим!», я дополз до другого конца изгороди. И только выбравшись с другой стороны, заметил водосточную решетку. Я не раз видел такие решетки по всему универу, но эта была древнее и больше. На самом деле, если убрать решетку, в отверстие вполне мог протиснуться человек.

Я осторожно взялся за холодный металлический прут и потянул. Массивная решетка повернулась на петлях, приоткрылась дюйма на три – и застряла. В сумерках мне было не видно, отчего она не открывается. Я потянул сильнее, но сдвинуть ее так и не сумел. Наконец я сдался и отпустил решетку. Она упала на место, издав глухой, отчасти металлический звук. Словно кто-то уронил массивную железную полосу.

И тут мои пальцы нащупали то, чего не разглядели глаза: лабиринт бороздок, которыми была исчерчена решетка. Приглядевшись, я узнал отдельные руны, которым учил меня Каммар: «уле» и «док».

И тут в голове у меня что-то щелкнуло. Припев «Тук-тук, Тим!» внезапно сложился вместе с рунами, которым учил меня Каммар последние несколько дней.

«Уле» и «док» Соединяют,
«Рех» находит,
«Кел» обретает,
«Геа» – ключ,
«Тех» – замок,
Вода – «пессин»,
Камень – «рессин»…

Прежде чем я успел продолжить, пробил шестой колокол. Звон колокола заставил меня вздрогнуть и очнуться. Но, когда я уперся рукой в землю, чтобы не упасть, рука моя нащупала не землю и листья, а что-то круглое, твердое и гладкое: зеленое яблочко.

Я выбрался из-под изгороди и прошел в северо-западный угол дворика, где стояла яблоня. Ни одного яблочка на земле не валялось. Им был еще не сезон. А главное, железная решетка находилась на противоположном конце дворика. Яблоко просто не могло укатиться так далеко. Его кто-то принес.

Я не знал, что и думать, но понимал, что могу опоздать на вечернюю смену в фактную. Я вскарабкался на яблоню, взял свою лютню и побежал в мастерскую Килвина.

В тот же вечер я положил на музыку остальные руны. На это ушло несколько часов, зато, когда я управился, у меня в голове возникло нечто вроде справочной таблицы. На следующий день Каммар устроил мне двухчасовой экзамен, который я успешно сдал.

В качестве следующего этапа обучения в фактной меня определили в помощники к Манету, пожилому, лохматому студенту, с которым я познакомился еще в первые дни учебы в универе. Манет учился в универе почти тридцать лет, и все знали его как вечного э-лира. Но, невзирая на то что формально мы были на одном уровне, опыта практической работы в фактной у Манета было больше, чем у десятка студентов более высокого ранга, вместе взятых.

Манет был терпелив и доброжелателен. На самом деле, он чем-то напоминал мне моего бывшего наставника, Абенти. С той разницей, что Абенти скитался по свету, точно непоседливый лудильщик, а насчет Манета всем было известно, что его заветная мечта – остаться в универе до конца дней своих, если получится.

Манет начал с малого. Он обучил меня простым формулам вроде тех, которые нужны для изготовления стекла удвоенной прочности или жаропроводов. Под его руководством я осваивал артефакцию так же стремительно, как и все остальное, и вскоре мы уже перешли к более сложным вещам, вроде жаропоглотителей и симпатических ламп.

Артефакты высшего уровня, вроде симпатических часов или жар-винтов, все еще были мне не по зубам, но я знал, что это всего лишь вопрос времени. Увы, именно времени-то мне и не хватало.

Глава 52 Выгорание

Поскольку теперь у меня была лютня, это означало, что я могу вернуться к музыке. Однако я быстро обнаружил, что значит не упражняться три года. За последние два месяца, благодаря работе в фактной, руки у меня сделались сильнее и крепче, но это было не совсем то, что требовалось. У меня ушло несколько дней мучительных усилий, прежде чем я смог без напряжения играть хотя бы в течение часа.

Быть может, я продвигался бы быстрее, не будь я так занят прочими делами. По два часа каждый день я проводил в медике, стоя или бегая с поручениями, в среднем по два часа уходило на лекции и занятия арифметикой и по три – на занятия с Манетом в фактной, где я осваивал все тонкости ремесла.

А ведь была еще и симпатия для продолжающих, с Элксой Далом. Вне класса Элкса Дал был обаятельнейший, мягкий человек, даже слегка дурашливый, когда на него найдет соответствующий стих. Однако во время занятий он представлял собой нечто среднее между безумным пророком и надсмотрщиком на галере. На его уроках я каждый день прожигал еще три часа времени, а сил уходило на все пять.