Имя ветра

На Симмона оно подействовало почти сразу: он стал громче смеяться, шире улыбаться, ерзать на стуле. Вилем оставался таким, как всегда: спокойным и молчаливым. Я заказал выпивку следующим, взяв каждому по большой кружке крепкого сидра. Вилем насупился было, но я ему сказал, что, если получу сегодня «дудочки», то он у меня утонет в хвосторезе, но если они у меня нажрутся до того, как это случится, я их лично выволоку отсюда и брошу в реку. Оба заметно угомонились и принялись сочинять непристойные куплеты к «Лудильщику да дубильщику».

Я предоставил их этому занятию, а сам погрузился в свои мысли. В голову упрямо лез тот факт, что к завуалированному совету Станхиона, возможно, стоит и прислушаться. Я вспоминал другие песни, которые можно было бы исполнить сегодня, достаточно сложные, чтобы продемонстрировать свое искусство, и при этом не настолько сложные, чтобы не оставить возможности показать артистизм.

Голос Симмона вернул меня к действительности.

– Слышь, ты же вроде умеешь стихи сочинять!.. – требовательно сказал он.

Я прокрутил в голове конец их разговора, к которому прислушивался вполуха.

– Попробуйте «И в тейлинской сутане», – равнодушно посоветовал я. Я сейчас слишком нервничал, чтобы объяснять, что одним из пороков моего отца как раз была склонность к непристойным частушкам.

Они радостно прыснули, а я снова задумался: ну какую же еще песню можно спеть? Я так ничего и не придумал к тому времени, как Вилем меня снова отвлек.

– Ну что тебе?! – сердито осведомился я. Тут я увидел в глазах Вилема то непроницаемое выражение, которое они приобретали только тогда, когда Вилем видел что-то, что ему всерьез не нравилось. – Ну что? – повторил я, уже более вменяемым тоном.

– Человек, которого все мы знаем и любим, – мрачно сообщил Вилем, кивая в сторону двери.

Я никого знакомого не увидел. «Эолиан» был почти полон, только внизу толпилось человек сто, если не больше. Через открытую дверь мне было видно, что снаружи стемнело.

– Он к нам спиной стоит. Расточает свои сальные чары прелестной юной даме, которая его, видимо, еще не знает… Вон, справа от круглого господина в красном, – указал мне Вилем.

– Сукин сын! – выдохнул я, слишком ошеломленный, чтобы выругаться как следует.

– Лично мне всегда казалось, что он ближе к свиньям, – сухо заметил Вилем.

Симмон огляделся, моргая, как разбуженная сова:

– Что такое? Кто там?

– Амброз.

– Яйца Господни! – сказал Симмон, перегнувшись через стол. – Только этого мне и не хватало. Вы с ним еще не помирились?

– Да я был бы только рад оставить его в покое! – возмутился я. – Но ведь он каждый раз, как меня увидит, не может удержаться, чтобы меня не куснуть!

– Для драки нужны двое, – заметил Симмон.

– Да иди ты!.. – отпарировал я. – Мне плевать, чей он сынок. Я не собираюсь падать кверху пузом, как трусливый щенок. Если он настолько глуп, что продолжает меня тыкать, я ему откушу тот палец, чем он тыкает! – Я перевел дух, чтобы успокоиться, и постарался говорить рассудительно. – Рано или поздно он все-таки поймет, что меня лучше оставить в покое.

– Мог бы просто не обращать на него внимания, – сказал Симмон на удивление трезвым голосом. – Просто не ведись на его подколки, и скоро он выдохнется и отстанет.

– Нет, – серьезно возразил я, глядя Симмону в глаза. – Не отстанет.

Симмон мне нравился, но временами он бывал ужасно наивен.

– Стоит ему решить, что я слабак, и он меня примется изводить вдвое сильнее. Знаю я таких.

– А вот и он, – заметил Вилем, небрежно глядя в сторону.

Амброз заметил меня прежде, чем дошел до нашей стороны зала. Мы встретились взглядом. Было очевидно, что он не рассчитывал увидеть меня здесь. Он что-то сказал одному из прихлебателей, которые постоянно ошивались вокруг него, и все они направились через толпу в другом направлении, чтобы занять столик. Он перевел взгляд с меня на Вилема, потом на Симмона, на мою лютню и снова на меня. Потом повернулся и направился к столику, который заняли его приятели. Прежде чем сесть, он еще раз посмотрел в мою сторону.

Меня встревожило, что он не улыбнулся. Прежде он всегда улыбался при виде меня, этакой скорбной театральной улыбкой, с насмешкой в глазах.

Потом я увидел нечто, встревожившее меня еще сильнее. При нем был увесистый квадратный футляр.

– Амброз играет на лире? – осведомился я, обращаясь ко всему свету в целом.

Вилем пожал плечами. Симмону, похоже, сделалось неуютно.

– А я думал, ты знаешь, – сказал он слабым голосом.

– А вы его тут уже видели? – спросил я. Сим кивнул.

– Он выступал? Играл на лире?

– Декламировал, скорее. Стихи читал. И вроде как аккомпанировал себе на лире…

Симмон выглядел как кролик, готовый обратиться в бегство.

– И что, у него есть «дудочки»? – угрюмо осведомился я. Я твердо решил, что, если Амброз принадлежит к этой группе, я с ней ничего общего иметь не желаю.

– Нет… – пискнул Симмон. – Он пытался их получить, но… – Он осекся. Взгляд у него был несколько затравленный.

Вилем коснулся моей руки и сделал успокаивающий жест. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза, стараясь успокоиться.