Имя ветра

– Да не может быть! – сказал я. – Тут же была настоящая печка. Не могли вы отвести так много таумов теплоты. Куда бы вы ее дели?

– У меня стоял свободный жаропоглотитель как раз на этот случай. Пожар – как раз простейшая из неприятностей, к которым я готовился.

Я отмахнулся от этого объяснения:

– Все равно, не может такого быть! Там же было, наверное…

Я попытался вычислить, какое количество теплоты ему пришлось бы отвести, но сбился, не зная, с чего начинать.

– По моим прикидкам, порядка восьмисот пятидесяти миллионов таумов, – сказал Килвин. – Но для того чтобы узнать точнее, придется проверить ловушку.

У меня язык отнялся:

– Но… как?!

– Быстро! – он сделал многозначительный жест забинтованными руками. – Но не легко.

Глава 68 Прямо сквозь огонь

В следующий день я вступил босым, без плаща, погруженный в мрачные думы о своей жизни. Новизна роли героя быстро выветрилась в свете моего нынешнего положения. У меня остался один комплект драной одежды. Ожоги у меня были несерьезные, но непрерывно болели. Денег на обезболивающие у меня не было, на новую одежду – тоже. Я грыз горькую ивовую кору, и на душе у меня тоже было горько.

Нищета висела у меня на шее тяжелым камнем. Никогда еще я не осознавал настолько отчетливо всей пропасти между мной и остальными студентами. У любого, кто учился в универе, была страховка на случай падения. Родители Сима были атуранскими аристократами. Вил происходил из богатой купеческой семьи в Шальде. И если у них что-то шло не так, они могли занять денег, пользуясь положением своей семьи, или написать домой.

А я себе не мог позволить даже башмаки купить. И рубашка у меня осталась всего одна. И как я могу надеяться проучиться в университете все те годы, что потребуются мне, чтобы сделаться полноправным арканистом? И как я могу надеяться достичь более высокого ранга, не имея доступа в архивы?

К полудню я довел себя до такого угрюмого настроения, что за обедом огрызнулся на Сима, и мы устроили скандал, словно старые супруги. Вилем не вмешивался и из осторожности не поднимал глаз от своей тарелки. Наконец они, откровенно пытаясь меня развеселить, пригласили меня пойти завтра вечером на тот берег на «Три пенни за желание». Я согласился: мне говорили, что актеры ставят пьесу Фелтеми в изначальном виде, а не в одной из этих урезанных версий. Она как раз соответствовала моему настроению: черный юмор, трагизм и предательство.

После обеда я узнал, что Килвин уже распродал половину моих излучателей. Поскольку это должны были быть последние голубые излучатели, и новых некоторое время не будет, цена оказалась довольно высокой, и на мою долю пришлось чуть больше полутора талантов. Я подозревал, что Килвин нарочно чуть задрал цену, и это уязвило мою гордость, однако я был не в том положении, чтобы смотреть в зубы дареному коню.

Впрочем, даже это моего настроения не улучшило. Ну вот, теперь я мог купить себе башмаки и поношенный плащ. Если я буду вкалывать как собака до конца четверти, я, возможно, наскребу денег достаточно, чтобы вернуть проценты Деви и оплатить учебу. Но эта мысль меня не радовала. Я более чем когда-либо сознавал, насколько шатко мое положение. Я пребывал на волосок от катастрофы.

Настроение мое скатывалось все ниже и ниже. Я прогулял симпатию для продолжающих, чтобы сходить на тот берег, в Имре. Мысль о том, чтобы повидать Денну, была единственным, что могло хоть чуть-чуть меня порадовать. И мне же еще нужно было ей объяснить, почему я пропустил уговоренный обед.

По дороге в «Эолиан» я купил себе пару невысоких башмаков, удобных для ходьбы и достаточно теплых, с учетом надвигающейся зимы. В результате мой кошелек снова почти опустел. Выходя от сапожника, я угрюмо пересчитал монеты: три йоты один драб. Да у меня бывало больше денег, когда я жил на улицах Тарбеана!

– Ты сегодня вовремя, – сказал Деох, когда я подходил к «Эолиану». Тебя тут ждут!

Я поневоле расплылся в дурацкой улыбке, хлопнул его по плечу и вошел.

Но вместо Денны я увидел Фелу, в одиночестве сидящую за столом. Станхион стоял рядом и болтал с нею. Увидев меня, он махнул мне рукой и отправился на свой привычный табурет у стойки. Проходя мимо, он дружески похлопал меня по плечу.

Увидев меня, Фела вскочила и бросилась ко мне. На миг я подумал было, что она сейчас кинется ко мне в объятия, как будто мы встретившиеся вновь влюбленные в ходульной атуранской трагедии. Но она остановилась, немного не добежав, взмахнув своими черными волосами. Она была так же очаровательна, как всегда, но на высокой скуле у нее багровел здоровенный синяк.

– О нет! – воскликнул я, машинально вскидывая руку к своей скуле. – Это что, я тебя так уронил? Прости, пожалуйста!

Она недоверчиво уставилась на меня, потом расхохоталась:

– Это ты извиняешься за то, что вынес меня из огненного ада?

– Нет, только за то, что упал и уронил тебя. Это вышло чисто по глупости. Я забыл задержать дыхание и надышался дурным воздухом. А больше ты нигде не пострадала?