Имя ветра

Отец всегда разговаривал с новыми лошадьми таким образом. Ровным, убаюкивающим тоном, немного нараспев. Я гладил его шею и говорил, говорил, не задумываясь о том, что несу. Слова-то для лошади ничего не значат, главное – интонация.

– Ты же ведь издалека пришел. Тебе нужно имя гордое, чтобы люди понимали, что ты конь не простой. Небось, твой прежний хозяин был сильдиец? – спросил я. – Ве ваналои. Ту териам кета. Палан те?

Я почувствовал, как конь успокаивается при звуках знакомой речи. Я обошел его с другой стороны, продолжая тщательно его осматривать, и заодно давая привыкнуть к моему присутствию.

– Ту «Кета»? – спросил я. «Ты Уголь?» – Ту Махне? – «Ты Тень?» Я хотел сказать «Сумрак», но не мог вспомнить, как это будет по-сиарски. И вместо того чтобы останавливаться, все говорил и говорил, что попало, лишь бы не молчать, одновременно с этим осматривая его копыта – не сбитые ли, не треснутые ли.

– Ту Кет-Селхан? – «Ты Первая Ночь?»

Огромный вороной жеребец опустил голову и ткнулся в меня носом.

– Что, тебе нравится это имя, да? – рассмеялся я. Я знал, что на самом деле конь всего лишь учуял сушеные яблоки в одном из карманов моего плаща. Ничего, главное, что теперь он меня признал. Если он себя чувствует достаточно уверенно, чтобы требовать лакомства, значит, мы сумеем сойтись достаточно, чтобы провести день в трудной поездке.

– Да, похоже, имя Кет-Селхан ему подходит, – сказал я, снова оборачиваясь к Каэрве. – Что-нибудь еще, что мне следует знать?

Каэрва выглядел смущенным.

– Ну, он немного шугается, когда видит что-то подозрительное справа.

– Немного?

– Самую малость. По идее, должен бы еще и шарахаться, но я никогда не видел, чтобы он это делал.

– А к какой езде он приучен? На подобранном поводе или по-эдемски?

– На подобранном.

– Отлично. У вас есть одна минута, чтобы заключить эту сделку. Это хороший конь, но двадцати талантов я за него не дам.

Я говорил уверенным тоном, но никакой надежды не питал. Конь великолепный, и да, при такой масти он стоит двадцать талантов минимум. Однако же попытка не пытка. Постараюсь сбить цену хотя бы до девятнадцати. Так у меня, по крайней мере, останутся деньги на еду и ночлег, когда я доберусь до Требона.

– Ну, так и быть, – сказал Каэрва. – Шестнадцать.

Только годы актерской выучки помешали мне разинуть рот. С чего это он вдруг так расщедрился?

– Пятнадцать! – сказал я, изображая негодование. – Включая седло, сбрую и торбу овса.

И принялся развязывать кошелек, как будто сделка уже заключена.

Невероятно, но Каэрва кивнул и послал одного из конюхов за седлом и сбруей.

Я отсчитал деньги в руку Каэрве, пока его подручный седлал вороного. Сильдиец отчего-то старался не смотреть мне в глаза.

Если бы я хуже разбирался в лошадях, я подумал бы, что меня надувают. Может, жеребец был краденый, может, барышник отчаянно нуждался в деньгах…

Как бы то ни было, меня это не волновало. Мне отчаянно повезло. Прежде всего, это означало, что, добравшись в Требон, я, возможно, сумею перепродать коня с небольшим барышом. По правде говоря, мне было необходимо его продать, чем быстрее, тем лучше, даже если я потеряю на этом деньги. Постой, корм и уход для такого коня обойдутся мне не меньше пенни в сутки. Я просто не мог себе позволить его держать.

Я упрятал свою котомку во вьюк, проверил подпругу, подогнал стремена и вскочил в седло Кет-Селхана. Конь слегка загарцевал, подавшись вправо, – ему не терпелось отправиться в дорогу. Как и мне самому. Я тронул повод, и мы пустились в путь.

Большинство проблем с лошадьми к самим лошадям никакого отношения не имеют. Все дело в бестолковых всадниках. Люди куют лошадей как попало, седлают спустя рукава, кормят чем придется, а потом жалуются – мол, им подсунули полухромую, норовистую клячу со сбитой спиной!

Я в лошадях разбирался. Родители научили меня и ездить верхом, и ходить за конями. И, хотя мне куда чаще приходилось иметь дело с более крепкими лошадками, скорее упряжными, чем верховыми, я знал, как заставить лошадь быстро покрыть большое расстояние.

Большинство людей, когда спешат, сразу начинают торопить лошадь. Пускаются с места в карьер и через час получают охромевшую или загнанную лошадь. Дурость просто. Только двенадцатицветный ублюдок может так обращаться с конем.

Но, сказать по правде, я бы загнал Кет-Селхана насмерть, если бы это помогло мне вовремя добраться до Требона. Бывают времена, когда я готов быть ублюдком. Я и дюжину лошадей готов был загнать, если бы это помогло мне добыть побольше сведений о чандрианах и о том, почему они убили моих родителей.

Но в конечном счете это был бы неправильный подход. На дохлой лошади до Требона не доедешь. А на живой – можно.