Имя ветра

Поэтому для начала я пустил Кет-Селхана быстрым шагом, чтобы дать ему разогреться. Коню не терпелось помчаться вперед – возможно, он чувствовал мое собственное нетерпение. Это было бы замечательно, если бы мне предстояло проехать две-три мили. Но он был мне нужен минимум на пятьдесят миль, а может, и на все семьдесят, а для этого требуется терпение. Мне пришлось дважды придерживать коня, заставляя его снова идти шагом, прежде чем он смирился и перестал ускоряться.

Проехав с милю, я немного порысил. Рысь у него действительно была плавная, даже для гершаэна, но на рыси все равно трясет, как ни крути, и это растревожило свежие швы у меня на боку. Так что после второй мили я пустил его легким галопом. И только когда мы отъехали от Имре мили на три-четыре и очутились на ровной, хорошей, прямой дороге, я выслал его в настоящий галоп.

Получив, наконец, возможность как следует разогнаться, конь рванулся вперед. Солнце как раз успело осушить утреннюю росу, и крестьяне, убиравшие с полей пшеницу и ячмень, оглядывались на нас, когда мы с топотом проносились мимо. Кет-Селхан был резвый. Такой резвый, что ветер чуть не срывал с меня плащ, и тот развевался у меня за спиной, точно знамя. Я сознавал, что со стороны выгляжу весьма впечатляюще, но тем не менее мне быстро надоело, что меня все время тянет за шею, я расстегнул плащ и запихал его во вьюк.

Проезжая через рощицу, я заставил Селхана снова перейти на рысь. Это дало коню немного отдохнуть и избавило нас от риска налететь за поворотом на поваленное дерево или медленно ползущую телегу. Когда мы снова выехали на пастбище и стало видно, что дорога свободна, я вновь отпустил повод, и мы почти что полетели стрелой.

Часа через полтора такой езды Селхан вспотел и поводил боками, однако ему приходилось лучше, чем мне. Ноги у меня сделались как не свои. Я был достаточно крепок и молод, но все же я много лет не садился в седло. Верховая езда задействует совсем другие мышцы, чем ходьба, а ехать галопом ничуть не легче, чем бежать бегом, – если, конечно, ты не хочешь, чтобы твоя лошадь тратила вдвое больше сил на каждую милю.

В общем, довольно будет сказать, что я очень обрадовался следующей роще. Я спешился и пошел пешком, давая нам обоим заслуженную передышку. Я разрезал пополам одно из своих яблок и отдал Селхану большую половину. По моим расчетам, мы проехали около тридцати миль, а солнце даже еще не достигло зенита.

– Ну, это только начало, – сказал я коню, ласково похлопывая его по шее. – Господи, какой же ты славный! Ты ведь еще и не начал выдыхаться, ага?

Мы шли так минут десять. Потом нам повезло: нам встретился ручей с переброшенным через него деревянным мостом. Я дал коню напиться – он пил добрую минуту, потом я отвел его, чтобы не опоить.

После этого я сел в седло и снова постепенно довел дело до галопа. Я склонился над гривой коня, ноги у меня ныли и горели. Топот копыт звучал контрапунктом к неспешному пению ветра, что непрерывно жег мне уши.

Первая заминка произошла примерно час спустя, когда нам пришлось миновать широкую речку. Речка была вполне безопасная, однако мне пришлось расседлать коня и перенести все на себе, чтобы не рисковать замочить сбрую. В мокрой сбруе несколько часов подряд ехать было бы нельзя.

На том берегу я вытер его насухо своим одеялом и оседлал заново. На это ушло полчаса, а это значит, что конь успел не только отдохнуть, но и остыть, так что мне пришлось разогревать его заново: сперва шагом, потом рысью, потом легким галопом… В общем и целом, та речка обошлась мне в час времени. Я опасался, что, если нам встретится еще одна такая речка, мышцы у Селхана совсем застынут. Если бы такое случилось, то уж и сам Тейлу не сумел бы заставить его снова пуститься в галоп.

Через час я миновал небольшой городок – практически всего лишь церковь да кабак, случайно очутившиеся бок о бок. Я остановился только затем, чтобы напоить Селхана из колоды. Я разминал онемевшие ноги, с тревогой поглядывая на солнце.

После этого поля и хутора стали попадаться все реже и расстояния между ними становились все больше. Деревья были все гуще и выше. Дорога сузилась и приобрела заброшенный вид: там каменистая, там размытая. В результате ехали мы все медленней и медленней. Но, по правде сказать, нам с Кет-Селханом уже и не особо хотелось мчаться галопом.

В конце концов, дорогу нам преградила еще одна речушка. Так, ручей, по большей части не больше фута в глубину. От воды несло резким, противным запахом, говорящим о том, что выше по течению стоит либо кожевенная мастерская, либо плавильня. Моста не было, и Кет-Селхан принялся медленно переходить ручей вброд, осторожно ступая по каменистому дну. Я мимоходом задумался, приятно ли ему это – может, это все равно что поболтать ногами в воде после долгой ходьбы?