Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы

Вийон не пытался его остановить. Даже не потому, что вокруг прелата сразу собралась толпа верующих, из которых всякий жаждал прикоснуться к одеяниям святого. Просто заметил нечто на полу. Это была кровь. Прелат уходил из исповедальни, истекая кровью, оставляя на камнях отчетливые красные следы, затаптываемые теперь пуленами и сандалиями верных, затираемые вылинялыми штанинами коленопреклоненных, впитывающиеся в кафтаны и куртки безумцев, что бились на полу – им как раз явился Творец или ангел из сонма Господня…

Охваченный любопытством, Вийон заглянул в исповедальню. На деревянной лавке лежали сломанные, погнутые ветки – колючие ветки тернового куста. Поэт поднял одну, покрутил в руках, чувствуя, как красная влага прилипает к коже. Это была кровь прелата Раймона де Ноая.

Проклятие, он уже ничего не понимал!

7. Saints Innocents [113]

– Кроше?! Куда ты подевался, чертов ублюдок?!

На призывы Вийона не ответил никто. Поэт кружил вокруг старого дуба, заглядывал за могилы, в мавзолеи, проверял кусты, склонялся над дырой, где обитал мальчишка.

Ничего.

«Наверняка пошел воровать. Будем надеяться, что он не попал в руки стражников и те не ведут его в Бастилию или в Шатле». Этот маленький засранец был ловок и выглядел как любой парижский уличный мальчишка, но Вийон помнил, что он слишком легко дал себя поймать, когда пытался обокрасть его. Поэт надеялся, что тот не отправился вновь на воровскую охоту, во время которой хватило бы и одного неверного шага, чтобы из преступника сделаться добычей, а из добычи весьма быстро превратиться в падаль.

Вийон встал на колени, заглянул в дыру, в которой вчера исчез Кроше. Дыра как дыра – вымытая дождевой водой между корнями, она уходила куда-то вглубь и была даже тускло освещена. Вийон заметил сухую листву и кости птиц – наверняка занесенных зверями.

Хотя из дыры несло гнилью, он вдруг почувствовал необоримое желание увидеть логово Кроше. Осторожно лег на влажную траву, а потом пополз вперед, погрузив плечи в отверстие, которое оказалось куда больше, чем выглядело снаружи. Он без проблем мог передвигаться не только ползком, поднимая голову, но и на четвереньках.

Нора довольно круто уходила вниз. Смрад гнили шибанул с удвоенной силой. Он закрыл нос и рот рукавом робы, скривился. Как Кроше здесь выдерживал?

Он соскользнул ниже, до места, где коридор расширялся, образуя небольшую камеру. Оттуда повеяло чем-то несвежим, гнилыми листьями и источенным деревом. Услышал он и крысиный писк. Черт побери, что это было за место?

Он скривился, различив кучу мусора: гниющих трупов, белых костей, объедков и глиняных черепков. Первое, что он увидел, когда зрение его привыкло к полумраку, была голова дохлой лошади, оторванная или отрубленная у самой шеи. Мерзкая гниющая башка таращила на него белые глаза, а челюсть ее шевельнулась так внезапно и неожиданно, что поэт ухватился за рукоять чинкуэды.

Ложная тревога: это была всего лишь маленькая, волосатая крыса, которая метушилась внутри черепа. Вийон понял, что нора, в которой обитал Кроше, служит местным обитателям – как и торговцам с окрестных рынков – обычной свалкой, куда бросают гнилую репу, капусту, потроха скотины и куски испорченного мяса.

А потом он увидел маленькую сморщенную ручку, что торчала между коровьими шкурами, порванными крысами, и понял, что в яму эту бросали не только тронутую червями падаль. Похоже, парижские потаскухи бросали сюда и задушенных нежеланных детей, колдуньи же оставляли здесь извлеченные из лон грешных женщин плоды их незаконной любви.

Воистину симпатичный мир выбрал себе для жилья Кроше. Общество крыс, костей, гниющих потрохов и задушенных детей. А когда он спит, коровьи шкуры служат ему подушкой? Или во сне он припадает к гниющей конской голове, надгрызенной крысами? А разлагающимися телами детишек играет, словно куклами?

Вийон поскорее сбежал оттуда. Выполз пятясь, словно рак. Неподалеку от выхода его накрыло рвотными позывами, он с трудом справился с ними; измазанный в грязи и глине, вылез наконец на дневной свет, на влажную траву.

И не мог больше терпеть. Добрался до дерева, оперся о его жесткую кору и опорожнил желудок, давясь и хрипя. Тошнило его долго, до пустого желудка, а потом он затрясся и вжался в дерево, прижимая лоб к прохладной коре.

– Господин Вийон, люди смотрят!

Злорадный голос Кроше привел поэта в чувство. Мальчишка стоял в паре шагов от него, и худое его лицо кривилось в злой ухмылке.

– И как вам понравился мой дом, господин Вийон? Вы там что потеряли? А может, винца перебрали? Какой-то вы бледный!

– Со мной все в порядке! – рявкнул Вийон. – Просто удивлялся твоей халупе. Ты там ночуешь? В таком смраде?

– Хорошее место, – Кроше пожал плечами. – Зимой тепло, как в животе у мамочки.

– Прекрати!

– Твоя девочка цела и здорова, если ты об этом. Спрятал я ее поглубже… Куда глубже, чем место, до которого ты добрался.

– Если хочешь болтать о трупах, то найди себе компанию могильщика, – сказал Вийон. – Я же нынче ищу общества некоего Ангелина. Того, о котором ты мне говорил.