Императив. Беседы в Лясках

— Трудно сказать, как это произошло, это было чудо, что три империи, которые вели войну, все проиграли. Потому что и Россия проиграла, и Австро-Венгрия с Германией проиграли. Такое даже представить было трудно. И там были попытки в течение Первой мировой войны, как и в Украине, построить свое государство и таким образом присоединиться к одному из оккупантов. Но не к России. Россия уже ничего нам интересного не предлагала. Но Австрия с немцами — да, они обещали, что будет польское государство, только с их королем. Однако Пилсудский со своей военной силой был как раз тем фактором, который способствовал тому, чтобы на конференции в Париже, в Версале, Польша получила независимость. Предыдущие восстания тоже повлияли на это решение. Безусловно, президент США Вильсон[57] очень надеялся, что национальные государства могут спасти мир в Европе. Поэтому в Польше есть площадь Вильсона, в Варшаве, мы считаем его отцом нашей независимости.

— То есть он повлиял больше, чем Франция?

— Конечно.

— Несмотря даже на то, что Франция оказала военную поддержку?

— Но это было уже потом. И случилось потому, что Франция была ближе. Но, знаете, имена де Голля и Фоша[58] тоже носят улицы или площади в Варшаве.

А теперь несколько слов об иронии истории, это касается нашей исторической памяти. Один из таких моментов относится к периоду существования империи Чингисхана, когда жил Батый. Нам, полякам, казалось, что мы сыграли какую-то важную роль в истории Европы и мира. Монголы дошли до Силезии и Легницы — там была великая битва, в которой мы, как считается, победили. И мы верили, как я уже упоминал, что это мы остановили их вторжение и что это спасло Европу. Так мы считаем. А недавно я был в Монголии и там встречался с довольно серьезными местными историками. И они говорили, что нашли какие-то записи того времени, в которых кто-то из монгольских вождей пишет, что они дошли до Легницы, и это отвратительная страна: комары, болота и не стоит продвигаться дальше. У них были Самарканд, Каракорум, там были прекрасные места, где им нравилось жить, там рос виноград, там было тепло — и зачем идти в эту холодную и болотистую Северную Европу? И поэтому они остановились и повернули на Балканы, но далеко уже не продвинулись, а вскоре империя распалась.

^{Встреча с великим скрипачом Иегуди Менухиным, 1993 г.}

Смешно, что мы так гордились тем, что отбились от монголов, а оказывается, им комары не понравились. Надо, конечно, помнить о таких моментах, чтобы над собственной версией истории иногда посмеяться.

— А восстание 1831-го, 1863 года? Было ли тогда понятно, что эти восстания бессмысленны с точки зрения борьбы с огромной российской военной машиной?

— Знаете, историки спорят, что все могло пойти по-другому. Это, конечно, был покер, риск. Создание Бельгии — это результат того, что русские занялись Польшей в 1831 году. Иначе Бельгии бы не было. Потому что российская армия, которая уже была жандармом Европы, шла на помощь Франции для того, чтобы не допустить отрыва Бельгии от Нидерландского королевства. С другой стороны, с восстанием родилась надежда, что в этой конфигурации невозможное окажется возможным. Но не случилось, хотя люди считали, что, если есть хоть малейший шанс, надо поднимать восстание. Это была ошибка, конечно, мы сейчас видим это.

— Но каждое такое выступление заставляло Россию «закрутить гайки» и ухудшить состояние Польши.