Император Август и его время

Надо признать, проявил он себя прескверно. Под его руководством легионы натурально прозевали вражеское наступление. По словам Плутарха, они «спокойно выжидали, никак не предполагая, что неприятель завязывает сражение, но в полной уверенности, что это всего-навсего вылазка с целью помешать работам и распугать солдат-землекопов дротиками и грозным шумом. Не обращая внимания на тех, кто выстроился против их собственных позиций, они с изумлением прислушивались к громким, но невнятным крикам, доносившимся со стороны рвов»[444].

Потрясающая беспечность в виду боевого построения изготовившегося к атаке врага! Солдат винить не в чём – если полководец не изволит замечать опасности, может, её и в самом деле нет? Похоже, участие в Мутинской войне мало просветило Октавиана в ведении боевых действий. Вот почему «в первом сражении он был выбит из лагеря и едва спасся бегством на другое крыло к Антонию»[445]. Есть даже мнение, что трое суток он вообще скрывался на болоте[446]. Потому нельзя оспорить вывод Плутарха, что при Филиппах Октавиан ничем себя не проявил, а «в первой битве Брут нанёс Цезарю решительное поражение, взял его лагерь и во время погони едва не захватил в плен самого полководца»[447].

Исход общего сражения спасли действия Антония. Он заметил, что увлёкшиеся атакой войска «республиканцев» потеряли всякую связь с главными силами. Это были легионы Брута, громившие лагерь Октавиана. Тогда Антоний всеми своими силами обрушился на центр и левый фланг противника, где начальствовал уже Кассий. Центр «республиканцев», отбиваясь с величайшим ожесточением, выстоял, но левый фланг был обращён в бегство. Легионеры Антония, преследуя противника, сумели ворваться в лагерь Кассия и разорить его. Тот понёс полное поражение[448]. Вот как описаны эти события у Плутарха:

«Пора, однако, рассказать, что приключилось тем временем с Кассием. Его нисколько не обрадовал первый бросок людей Брута, которые пошли в наступление без пароля и без команды, и с большим неудовольствием следил он за дальнейшим ходом событий – за тем, как правое крыло одержало верх и тут же кинулось грабить лагерь, даже и не думая завершить окружение и сжать неприятеля в кольце. Но сам он вместо того, чтобы действовать с расчётом и решительностью, только медлил без всякого толка, и правое крыло врага зашло ему в тыл, и немедля конница Кассия дружно побежала к морю, а затем дрогнула и пехота. Пытаясь остановить воинов, вернуть им мужество, Кассий вырвал знамя у одного из бегущих знаменосцев и вонзил древко перед собою в землю, хотя даже его личная охрана не изъявляла более ни малейшего желания оставаться рядом со своим командующим. Так, волей-неволей, он с немногими сопровождающими отступил и поднялся на холм, с которого открывался широкий вид на равнину. Впрочем, сам он был слаб глазами и даже не мог разглядеть свой лагерь, который разоряли враги, но его спутники заметили приближающийся к ним большой отряд конницы. Это были всадники, посланные Брутом; Кассий, однако, принял их за вражескую погоню»[449].

Дух Кассия уже был жестоко надломлен только что понесённым поражением, а тут ещё и вражеская конница, угроза пленения… Радость же воинов Брута, узнавших в посланном им на разведку некоем Титинии друга Кассия, он принял за торжество победоносного врага.

Окончательно отчаявшись, Кассий велел своему либертину Пиндару помочь ему расстаться с жизнью. Оба удалились в пустую палатку, где вскоре нашли голову Кассия, отделённую от туловища. Пиндар исчез, более его никто не видел в стане. Командующим всей армией «республиканцев» теперь стал Брут, который проявил себя в первой битве у Филипп как раз отменно: «С меньшим, чем у неприятеля числом легионов он разбил все стоявшие против него силы»[450]. Правда, и полководец ему противостоял никудышный, называя вещи своими именами. Октавиан в дальнейшем очень постарался скрыть свой военный позор выдуманной историей. Всё-де произошло потому, что он был очень слаб, а врач его Арторий умолял его остаться в лагере из-за какого-то своего ужасного сновидения. Но он всё же взял на себя командование…[451] Октавиан действительно заболел, когда прибыл из Италии в Эпир. Но не слишком ли долго длилась его болезнь? Конечно, был он человеком, к хворям крепко расположенным, что общеизвестно. Но здесь, похоже, рассказы о непрекращающемся недомогании, каком-то там страшном сне врача… Не попытка ли это просто оправдать своё постыдное поражение и прикрыть свою очевидную полководческую бездарность? Думается, именно так.

Впрочем, версию, что Октавиан не участвовал в первой битве у Филипп, поскольку оставил лагерь из-за дурного сна своего лекаря, можно встретить и в современной исторической литературе[452].