Император Август и его время

Представлявшие интересы Марка Антония в Италии его брат Луций, консул 41 г. до н. э., официальный представитель триумвира некто Маний, жена Марка Фульвия внимательно следили за всем происходившим в сердце Римской державы. Они прекрасно понимали, чем может грозить такое отчаянное положение в столице, да и во всей Италии в ближайшем будущем. Им казалось, что дела Октавиана совсем уж плохи. Потому у каждого из них не могло не возникать мысли о свержении власти самого молодого и дерзкого из триумвиров. Свергать в чьих интересах? Предполагалось, разумеется, что приведёт это к полному торжеству Марка Антония и избавит его от самого опасного из вынужденных коллег-соправителей.

Инициатива распрей принадлежала Луцию Антонию. К нему как к консулу текущего года поступали со всей Италии жалобы и просьбы о защите от множества граждан, включая и весьма влиятельных, на несправедливое изъятие земли в пользу воинов. Консул охотно принимал жалобщиков, всем сочувствовал и всем же обещал помощь. А они в свою очередь заявляли о готовности помогать ему во всех делах и исполнять всё, что бы он ни приказал[485]. А это уже попахивало прямым конфликтом Луция Антония с ответственным за управление Италией триумвиром. Задевались здесь, впрочем, и интересы легионеров Антония. Ведь насильственное изъятие земель у прежних владельцев в пользу ветеранов армии проводилось и для их вознаграждения. Возможно, поэтому Фульвия не одобряла действий брата мужа и его стремления пойти на открытое столкновение с Октавианом. По её мнению, Луций совсем не своевременно решился затеять распрю. Да и от самого Марка Антония, пребывавшего на Востоке, никаких распоряжений на сей счёт не поступало. Войдя во вкус восточной жизни и политики, он на время потерял интерес к происходящему на Западе и необходимость единения триумвиров в интересах всего Римского государства пока сомнению не подвергал.

Но вскоре в Рим дошли слухи, имевшие под собой, как выяснилось, самую реальную основу, о завязавшихся слишком дружественных отношениях Марка с египетской царицей Клеопатрой VII. Очаровавшая в своё время Гая Юлия Цезаря и родившая от него сына, получившего имя Цезарион, славная представительница династии Птолемеев теперь предстала перед Марком Антонием. Об их знаменитой встрече разговор впереди. Но пока уже то, что стало известно в Риме, не могло не встревожить Фульвию, что немаловажно, верную и любящую жену. Не исключено, именно это обстоятельство и подвигло её на решительные действия. Кроме того, поскольку скоро стало очевидно, что военные действия против Октавиана Луций Антоний в любом случае начнёт, ей не стоило оставаться в стороне. Фульвия по сути была представителем Антония в Италии. При этом она была особой, представлявшей триумвира, а не просто супруга. Таковой Фульвия являлась и до, и во время, и после Филипп[486]. Супругу триумвира потому не могло не беспокоить и то, что, похоже, Луций Антоний отнюдь уже не полагал себя простым орудием могущественного брата. Он был человеком, вовсе не лишённым личных амбиций. Свой статус консула Луций воспринимал наисерьёзнейшим образом и, как это показали все события перед его открытым выступлением, с тем же Октавианом держался без особого почтения, полагая себя персоной, близкой к нему по значимости в государстве[487]. А ведь наличие у него явных собственных политических интересов неизбежно ставило его в оппозицию и к старшему брату.

Что же толкнуло Луция на столь решительные действия, фактически направленные не только против ответственного за управление Италией Октавиана, но сущностно и против триумвирата как такового?

Полагать, что он в качестве действующего консула просто принял сторону несчастных обездоленных италийцев, не приходится. Возобновление гражданской войны, да ещё на землях собственно Италии, сулило её населению только ещё большие беды. Другое дело, что он решил этим недовольством воспользоваться ради своих собственных властных амбиций. И потому объективно готовящееся выступление Луция Антония неизбежно оказывалось направленным не только против Октавиана. Фульвия, женщина ума незаурядного, а уж решительности и воли ей было совсем не занимать, решила примкнуть к деверю, дабы повернуть его действия в интересах доблестного Марка, даром что почивавшего в эти грозные дни в спальне сладострастной египетской царицы. Военные действия в Италии неизбежно должны были пробудить старшего из Антониев и вырвать его из объятий Клеопатры. Получается, Фульвия была большим борцом за дело Антония, нежели он сам. Потому едва ли прав Аппиан, полагавший, что она «под влиянием чисто женских побуждений стала подстрекать Луция к ссоре»[488].