Империализм как высшая стадия «восточного деспотизма»

Аграрные правители быстро осознают, что бесперебойное повышение налогов имеет явственные пределы. Поэтому наряду с прямым налогообложению появляется новый источник пополнения доходов казны — обложение других народов посредством «рентабельных войн»[88]. Необходимо также защитить от нашествий кочевников уже имеющуюся податную базу, располагающуюся в аграрном ядре империи[89]. Война важна и по идеологическим причинам: завоевание новых территорий повышает престиж правителя в глазах подданных и сообщает ему легитимность, если захвативший власть государь её лишён[90]. Демонстративная жестокость по отношению к подданным иностранных государств повышала авторитет государя на родине, так как понятие власти в традиционном обществе психологически ассоциировано с физической силой и её высшим проявлением — жестокостью[91]. Агроправители бравирует ей и увековечивают свои карательные действия в пределах своего царства[92].

Кампания окупится и принесёт доход, если она ведётся против богатого, но слабо защищённого земледельческого населения. Также важно, чтобы военная кампания была непродолжительной — рутинное крестьянское хозяйство не способно выдержать многократного изъятия продукта за один год. Бюрократия вынуждена конфисковать не только прибавочный, но и необходимый продукт, что немедленно провоцирует крестьянские восстания[93] Война будет невыгодной, если противником является немногочисленный горский народ, хорошо организованный и лелеющий свободу, но производящий небольшой прибавочный продукт[94]. Подобными горскими народами в Средневековой Европе были черногорцы, шотландцы, швейцарцы, в Азии — чеченцы, черкесы, афганские и памирские племена. Для иностранного завоевателя эти непокорные народы, не знающие стратификации и государственного устройства, приспособившиеся к экстремальным географическим условиям, представляют большую угрозу[95]. Даже после завоевания они не прекращают борьбу за свободу — горцы всегда первыми достигают независимости. Черногорцы стали первым народом, освободившемся от османского владычества — ещё в XVII веке, а швейцарцы — от германского, добившись фактической независимости уже в XIV веке. Столь же «нерентабельна» война с кочевниками, быстро перемещающимся на большие расстояния, не имеющим регулярных оседлых стоянок, которые можно было бы захватить, не занятых земледельческим трудом — как показал и опыт Дария I, безуспешно воевавшим с использовавшими тактику «выжженной земли» скифами., и Александра Македонского, боровшегося с бактрийско-согдианскимим племенами в Окситании на излёте своей десятилетней кампании, и Карла Великого, войско которого разгромило Аварский каганат только после заключения союза с восточнославянскими племенами.

Благотворный эффект на экономику Османской державы произвели грандиозные завоевания Сулеймана I, прозванного за военные успехи Великолепным, — плодородные земли Паннонской равнины (Венгрии), Месопотамии, Северной Африки обеспечили турецкой империи десятилетия процветания[96]. Кажется, что аграрные правители изобрели серебряную пулю, при помощи которой можно получать сверхдоходы, не допуская переобложения крестьян. Огромные территориальные приобретения резко увеличивают экономическую мощь и военный потенциал, запуская некоторое подобие «благотворной обратной связи»: сильная армия приводит к новым завоеваниям, новые завоевания благодаря новым рекрутам, доходам и захваченным технологиям усиливают армию. Вертящаяся в круговерти сменяющих друг друга военных авантюр, аграрная держава трансформируется в империю[97] — государство, зависящую от завоеваний. Для него жизненно необходимым является постоянная экспансия. На этом настаивают и привилегированные группы, прямо получающие материальную выгоду от продолжения военных кампаний, подобно янычарам[98].