Империализм как высшая стадия «восточного деспотизма»

Но Британия — величайшая талассократия — также, как и Нидерланды, была буржуазной империей. Она стремилась избежать участи Голландии, погрязшей в бесконечных войнах и в итоге покорённой иностранными завоевателями, проводя политику «блестящей изоляции». Это британское изобретение действовало благодаря островному положению Великобритании, позже не менее эффективно им будут пользоваться Североамериканские Соединённые Штаты, отделённые от беспокойной Европы Атлантическим океаном. Суть этой доктрины — отказ от заключения длительных союзов и достижение подавляющего численного преимущества перед объединёнными флотами двух самых сильных после Англии держав. Это должно было быть гарантией сохранения колоний и безопасности отделённой Ла-Маншем метрополии. Другой важный пункт — недопущение нарушения в Европе «баланса сил» и появления гегемона путём возбуждения постоянного недоверия и вражды между «великими державами». Но перемещение финансового центра из Амстердама в Лондон, замена голландских таможенников английскими, голландского флага в важнейших сырьевых колониях — английским не могло не запустить того процесса экономического подъёма, который сначала сказочно обогатил, а потом привёл в упадок Нидерланды. Англия не могла предотвратить импорт технологий Промышленной революции странами континентальной Европы, доходы в которых после ассимиляции институционального наследия Французской революции резко возросли, сравнявшись с английскими. Достаточно дорогая рабочая сила делала рентабельным применение этих новаций, а независимые правительства, в отличие от вассальных режимов Могольской Индии, ограждали отечественное производство от британской конкуренции. В странах-реципиентах перенятые технологии совершенствовались, их производительность повышалась, затраты на труд сокращались, превосходя британские показатели[136]. В авангарде «догоняющего развития» оказались Франция и Пруссия. Но Франция долго боролась с реакционным наследием Реставрации, переживала политическую нестабильность, вызванную серией революций — 1830, 1848, 1870 годов, и погрязла во внешнеполитических авантюрах, особенно в период правления Наполеона III.

Пруссия же только усиливалась. Наполеоновские войны вызвали к жизни антифеодальные реформы Штейна, в ходе которых было отменено крепостное право, введены местное самоуправление и всеобщая воинская повинность. Французская оккупация повлияла и на моральное состояние прусского общества: война VI коалиции стала Освободительной войной за независимость Германии от иностранных завоевателей. Победа в этой войне привела к патриотическому подъёму, сравнимому с послевоенной экзальтацией в России. Студенческие общества, в том числе «Тугенбунд», стали проводниками пангерманских и конституционных настроений. Главное противоречие возможного объединения — конкуренция между Австрией и Пруссией, между «великогерманским» и «малогерманским» путями объединения. Однако победила Пруссия, которая, в отличие от Австрии, была занята не защитой легитимистских порядков Меттерниха, а достижением интересов германской нации. Пруссия, как позже разочаровавшаяся в Священном Союзе Россия, освободившая балканские народы, действовала в духе доминировавшего тогда национализма. Пруссия образовала Северогерманский таможенный союз, затем в результате событий 1848–1849 годов вынуждена была перейти к конституционному правлению, несмотря на сопротивление Фридриха-Вильгельма IV, и, наконец, в 1860–1870-ые в канцлерство Бисмарка объединила Германию, разгромив Австрию в битве при Садовой (1866) и Францию — при Седане (1870).

В последующие десятилетия традиционно отсталая Германия, в которой царили юнкерские пережитки, стала передовой страной капиталистического развития, переместившись из второго его эшелона в первый. Германия начала строительство собственной колониальной империи, в которую вошли Камерун, Намибия, Танзания, Микронезия и Самоа, северная Папуа и Циндао. Одновременно с этим свои колониальные владения приобретают Италия и Япония, пережившая Революцию Мэйдзи. Британия оказалась перед трудным выбором: принять вызов, брошенный Германией, что неминуемо приведёт к крупномасштабной войне, или добровольно отказаться от собственной гегемонии, утратив не только престиж величайшей империи, но и огромную прибыль, которую он рождает.