Империя духа

А Солин остался наедине с Викой. Но далее при благополучном безмолвии всё пошло быстрее и быстрее. Улыбаясь, Вика всё дальше отходила от мира сего. Это чувствовалось на весьма тонком уровне. «Она перестала замечать мир, — думал Женя Солин. — Раньше ходила, что-то делала она механически. Сейчас даже нельзя объяснить её отношение к окружающему. Словно мир стал тенью для неё».

И, действительно, именно так можно было понять её связь с миром. «Но глаза, глаза, — в слезах думал Женя, — внешне они как будто стали пустыми. Можно отравиться сумасшедшей пустотой её глаз. Но внутри, в тайных глубинах её глаз, я вижу какой-то внутренний зов, непонятную не жизнь, а желание иного…»

Иногда только лёгкая улыбка проходила по её губам, но кому она предназначалась? Приходил известный врач. Попыхтел-попыхтел и задумался. Потом ушёл.

Часы шли, днём и ночью. Время, врач рода человеческого, шло вперёд и вперёд. Но Вика ничего не замечала. В один серый, неприглядный день Солин, вернувшись из института, увидел, что жена его сидит на диване и, раскрыв альбом, рвёт, уничтожает свои фотографии. Вика — трёхмесячный ребёнок, потом ей один годик, наконец, ей всё больше и больше лет, — всё было уничтожено, разорвано, выброшено в помойное ведро, которое стояло рядом с диваном. Солин растерялся, подошёл что-то сказать, вырвать альбом, но Вика встала и ушла в другую комнату. А на следующее утро Евгений обнаружил в помойном ведре не только обрывки фотографий, но и какие-то клочки бумаги. Он вошёл в её комнату, ставшую теперь «её» и застал Вику за уничтожением дневников, записей, которые она когда-то вела. В её письменном столе, во всех отделениях, было пусто. На этот раз он не пытался, не пытался что-либо сказать, вырвать… Он хорошо помнил, как в отчаяньи несколько дней назад он привёл сюда её родителей и дочку Анечку. И никакой реакции, а родители, узнав, что по медицинским показаниям дочь здорова, плюнули, рассердились и на Женю, и на свою дочь, добавив, что это у неё «блажь» и её надо просто выпороть. Одна Анечка чуть-чуть что-то заметила, но Вика только слегка улыбнулась в ответ и ушла в безразличие. А Анечка твердила, что «всё будет хорошо». Погостив, родители уехали.

Солин не оставил Анечку дома, боялся травмировать её. Но в память врезались её слова: «всё будет хорошо». «Что это значит? — вдруг мелькнуло в уме. — Что говорит детская интуиция, так сказать? Будет плохо, а в каком же смысле «хорошо»?

И вот сейчас Солин опять подумывал с отчаянья, не привести ли сюда дочку снова? И видел, глядя на Вику, что такое родство бесполезно, не поможет… Наконец, у него возник страх, что его Виктория превратится в иное существо, уже нечеловеческое, а тайное, неизвестное, ибо человек не может так существовать, как его Вика. Но «не надо преуменьшать человеческие возможности», — вспомнил он слова Меркулова. Он со стыдом вспомнил, что с отчаяния нарочно, не со злости, ударил Вику несколько раз, чтоб вызвать потрясение, болевой шок даже, может быть, это даст ей какую-то встряску… Но получилось ужасно, и только хуже. Эксперты отшатывались один за другим, отпадали, как осенние листья. «Когда-то Вика любила смотреть в небо, но теперь даже небо надоело ей, — думал Женя. — Она его просто не замечает… Да, да, она уже иное существо, может быть, иной человек». И этот иной человек ходит по его квартире, по комнатам, где он живёт. Может быть, она послана ему, чтобы испытать его до конца. Но он отбрасывал всякую мысль о себе, сосредотачиваясь на ней. Да, она бродит (нередко ночью) одна по квартире в поисках неземной ласки. Нет, он не знает, какая ласка и нежность ей нужна. Может быть, такая, которой нет ни на небе, ни на земле, скорее всего такая, которой нет нигде.

Одним ранним утром Солин вдруг проснулся и прислушался. Где она? Бродит или спит? Спала теперь Вика отдельно, в другой комнате на диване, словно ушла от всего. Женя встал посмотреть. Он любил её всю, любил её дыхание.

Вика была мертва. Она лежала, одеяло было чуть откинуто, и лицо абсолютно ничего не выражало. Никакого самоубийства, никаких болезней, она просто ушла сама. Она не оставила миру даже покой мёртвых. Ничего…

Глава 9

Вику похоронили по православному обряду на Домодедовском кладбище. Бесконечно серый осенний день. Дождь и бессмысленная суета природы, всё живое мечется, прячется, хлопочет. Потом церковь, поминки, поминки, а главное — успокоить Анечку. Скрывать было невозможно. Солин взял дочку к себе. Анечка рыдала бесконечно, и это становилось опасным. Солин решительно прервал. Он посадил дочку рядом с собой, на том же диване, на котором умирала мать. И сказал:

— Аня, запомни, если мама ушла от нас, значит, там ей лучше, чем с нами. Иначе она бы не ушла. Зачем же ты плачешь? Не будь такой эгоисткой, теперь мама принадлежит Богу, а не тебе. А ты должна жить дальше. Слышишь?!